Елизавета Петровна

Разумовский утвердил мнение Конференции 12 декабря, доверив Миллеру «смотрение» над журналом, чей тираж намечался в две тысячи экземпляров, объем — в шесть печатных листов или 96 страниц («Примечания» довольствовались полулистом, то есть восемью страницами). Первый номер под заголовком «Ежемесячные сочинения» вышел в январе 1755 года. Кстати, заголовком издание обязано Ломоносову, с редкой придирчивостью следившему за его рождением. На «титул» «Санкт-Петербургские академические примечания» он обрушил невиданный огонь критики, которую при дворе услышали и учли. Миллер даже жаловался президенту, что давний недруг ревниво относится к его назначению на пост главного редактора. Возможно и так. Или же Ломоносов догадывался, что журнал — опасный конкурент «Истории», составляемой им самим. Ведь поскольку Миллер собирался публиковать помимо своей «Истории» также статьи по физике и химии, географии и математике, интересные новинки из европейской периодики, стихи, придворную хронику, общество активно приветствовало подобное начинание, и у патриотов из свиты императрицы при всем желании помочь Михаилу Васильевичу не хватило бы духу заикнуться о запрете «Ежемесячных сочинений» или об отстранении Миллера — единственного, кто мог справиться с непростой задачей^{72}

.

Ломоносову поневоле пришлось ограничиться ролью пристрастного рецензента в ожидании первой серьезной оплошности соперника и поторопиться с завершением первой части собственной «Истории Российской». На ее основательную доработку было потрачено два года — 1756-й и 1757-й. Между тем в «Ежемесячных сочинениях» Миллер шаг за шагом знакомил российскую общественность с собственным взглядом на русскую историю. Принцип линейности не соблюдался, эпохи и темы чередовались произвольно. Так, в мартовском номере 1755 года увидела свет статья «Известие о бывшем городе Ниэншанце», в апрельском — «О первом летописателе российском, преподобном Несторе и его летописи и о продолжателях оныя», в июльском — «О первых российских путешествиях и посольствах в Китай».

Конференц-секретарь явно осторожничал в выборе героев и событий — и не напрасно: Ломоносов бдительности не терял, забил тревогу при первом же подозрении в непатриотичности журнала. В марте 1757 года он, став членом академической канцелярии, вмешался в процесс верстки номера и отбраковал «пиесу» помощника Миллера, переводчика Григория Полетики «О начале, возобновлении и распространении учения и училищ в России», «понеже в оной с X века… по XVII век ни о каких школах в России не упомянуто». Между учеными вспыхнул спор о правомерности называть школами команды подмастерьев и учеников при архитекторах, медиках, печатниках и т. д. Конфликт послужил поводом для попытки дискредитации Миллера в глазах президента Академии наук. Однако президент (читай — императрица) предпочел уладить распрю компромиссом: Миллер остался главным редактором, а статью набирать запретили. В тот раз Ломоносов не смог установить предварительную цензуру над журналом, однако добился своего через два года. Правда, без очередного странного совпадения опять не обошлось.

Летом 1758 года Михаил Васильевич приготовил к изданию первый том «Древней российской истории». 9 сентября Разумовский распорядился напечатать книгу, причем сумасшедшим тиражом — 2400 экземпляров. Типография приступила к исполнению 30 октября. За зиму размножили 48 страниц, и вдруг 8 марта 1759 года печатные станки замерли: профессор без объяснения причин забрал рукопись и ушел. Вернулся с ней лишь 28 февраля 1763 года, обосновав столь долгое отсутствие решением перенести примечания с полей в конец текста. Переносил четыре года. Биографы недоумевают, но… верят, затрудняясь выдвинуть более вразумительные версии. А ларчик просто открывался: Разумовский в сентябре 1758 года превысил полномочия, поспешив санкционировать публикацию книги без согласования с государыней, поскольку помнил о высочайшем благословении Ломоносова в марте 1753-го.

Между тем императрица не планировала допускать к обнародованию историю, на ее взгляд, необъективную, с наличием какого-либо идеологического уклона, в данном случае патриотического. И если под сукно легла «летопись» аккуратного в прославянском вымысле Татищева, то произведение Ломоносова, активного борца за патриотичность истории, она и подавно не позволила бы издавать. Судя по всему, Елизавета Петровна, узнав о самоуправстве Разумовского, отчитала его, и он настоятельно посоветовал Ломоносову под каким-нибудь предлогом взять рукопись из типографии. Академик, разумеется, подчинился. Однако сановных патриотов сия уловка не обманула. Они попробовали переубедить царицу, и та во избежание скандала пожертвовала Миллером: 13 марта 1759 года ему устроили разнос за «неприличные» стихи, помещенные во втором номере текущего года, после чего академическая канцелярия распорядилась отныне «прежде отдачи в станы» черновую или окончательную верстку всех статей «для ведения господ присутствующих вносить в канцелярию».