Елизавета Петровна

Всё рухнуло вечером 1 июня, когда солдат Гаврила Калугин привез в Санкт-Петербург весть о пожаре в Глухове 23 мая. Как быстро выяснилось, пожар — акт диверсионный, аналогичный московскому огню, вспыхнувшему в тот же майский день. Естественно, Елизавета Петровна передумала посылать любимого туда, где шпионы «из-за границ от соседей» с такой легкостью сожгли здание генеральной войсковой канцелярии и, следовательно, были способны осуществить не менее дерзкие акции. Кого же тогда выдвинуть в гетманы? О двадцатилетием младшем брате фаворита Кирилле Григорьевиче, графе Российской империи, вряд ли заходила речь. И по возрасту, и по таланту, и по знаниям юноша совсем не годился на роль связующего звена славянских наций. К тому же он уже два года нес другую общественную нагрузку, будучи президентом Академии наук.

Три малороссийских депутата не сразу почувствовали неладное. Сперва поездка Гендрикова была отложена под предлогом разорения Глухова. Лизогуб с товарищами сориентировался мгновенно, вспомнив о Батурине. Но идея о переводе резиденции в запасную столицу императрицу не вдохновила, и 15 сентября Сенат отклонил ее, сославшись на то, что в Батурине расположен не менее важный для государства объект — конногвардейский конный завод. А перед тем, 28 августа, Алексей Григорьевич сообщил друзьям Оболонского не менее «радостную» весть: они поедут в Москву вместе со всем двором. Значит, в этом году выборов не будет! Делегаты, правда, посчитали, что от государыни их инициативу утаили, и 28 сентября передали ей в руки «прошение… о Батурине». Реакции не последовало.

В первые дни января 1749 года Ханенко и Гудович переехали в Москву (Лизогуб захворал и 24 января скончался в Санкт-Петербурге). Неожиданно 17-го числа Разумовский уведомил их, что Гендриков «скоро отправлен будет». Откровение обернулось обыкновенной «уткой» — так Алексей Григорьевич периодически ободрял Ханенко с Гудовичем, а вот по чьей воле, своей или высочайшей, сказать затруднительно. Несомненно лишь то, что Елизавета Петровна посылать в Глухов никого не собиралась. Однако чем дальше, тем сложнее царице становилось уклоняться от данного обещания. Да и недоумение вперемежку с раздражением среди украинцев росло.

Между тем государыня по-прежнему не знала, кого рекомендовать в гетманы. За Алексея Разумовского боялась, Кирилл не годился, все прочие были неприемлемы либо для нее, либо для малороссийской старшины и казачества.

Ситуация зашла в тупик. А вывел всех из него, похоже, царский духовник Федор Яковлевич Дубянский. 4 октября 1749 года в первой половине дня священник обстоятельно поговорил с Разумовским «о гетманстве», и ровно через 12 дней проблема разрешилась. Елизавета Петровна смирилась с кандидатурой Кирилла Разумовского 16 октября, вдень подписания указа об отправке Гендрикова в Глухов. Об этом свидетельствует отъезд Гендрикова 15 октября в трехнедельный отпуск в суздальские деревни. Получается, что 15 октября Елизавета Петровна еще не подозревала, что через сутки подпишет многострадальный вердикт. Что же случилось днем 16-го? Судя по всему, беседа с духовным отцом, который благословил дочь Петра за отсутствием идеального претендента выдвинуть лучшего из худших — Кирилла Разумовского.

Примечательный факт: 21 октября Ханенко и Гудович чуть ли не впервые «доволный о нуждах нашых малороссийских розговор имели» с К. Г. Разумовским и присоединившимся по ходу Г. Н. Тепловым. 25 октября нарочный поскакал за Гендриковым. А казачий дуэт тогда же почтил визитом асессора Теплова и вручил ему для изучения «2 копии грамот гетману Хмелницкому на права и водности, другой — шляхте малороссийской, да 2 Петра Великого на избрание гетмана Скоропадского и на уряд ему данных», а также копии прошения о возвращении резиденции в Батурин, мемориала «о делах малороссийских», прежде сообщенного А. Г. Разумовскому, «список пакт гадяцких». Обилие справочного материала, свалившегося в одночасье на Кирилла Григорьевича и Григория Николаевича, — безусловное свидетельство того, что прежде гетманская булава младшему брату фаворита не предназначалась.

Кстати, 30 октября депутаты привезли Теплову другой концептуальный документ — «сочинение о титуле». Следующей ночью в Москву вернулся Гендриков. Отныне и до самого отъезда на родину Ханенко и Гудович регулярно приезжали к Разумовскому-младшему, обсуждали насущные дела с Тепловым, наставником будущего гетмана, снабжали новой литературой по истории и праву Украины, иногда и трапезничали. Под Рождество они покинули Москву. Вслед за ними отправился на Украину и Гендриков.