Эмбрион. Слияние

– Так бывает, – сказал Кат в пустоту лестницы. – Так часто бывает. Если что-то очень нужно, оно получается. Мы все-таки не сами по себе, нас дергают за ниточки сверху. Но иногда даже ниточки бессильны.

Железные ступени гремели под ногами, длинные, метров по десять, пролеты вели вниз, приходилось поворачивать на площадках и идти, идти… Вокруг уже давно от самой двери нарастало плывущее синее марево, но Кат не обращал внимания.

Разумеется, здесь радиация. И фон выше всего, что наверху, включая самые опасные горячие пятна. А чего он ждал? Дорога в один конец.

Дышать становилось все сложнее. Несмотря на почти гениальную конструкцию реактора, вершину технической мысли предков и внедрение всех достижений, вентиляция и система охлаждения здесь, в непосредственной близости от ядерного сердца лаборатории, не справлялись. Но идти было нужно, и Кат шел. Куртку он сбросил еще там, вверху, а на середине лестницы избавился и от майки. От радиации все эти смешные тряпки так и так не спасали, зато было чуть легче дышать. Пот стекал по лбу, по груди сталкера, татуировка – его «А» в круге – и шрамы блестели в свете лампочек, словно натертые маслом.

Гладиатор шел на свой последний поединок, без оружия и доспехов. Воля против технологий, а точнее – упрямство и желание спасти остаток людей наверху. Раз уж стольких погубил, должен. Обязан. Да даже если бы и не был он раньше порчем, все равно сделал то же самое.

Наверное? Да.

Дверь в реакторный отсек открылась на удивление легко. Синее марево превратилось в густой туман, через который, в отличие от его наземного собрата, было довольно неплохо видно. Первым делом Кат бросился к пульту управления – он запомнил примерный порядок действий аварийной остановки реактора, еще будучи порчем, но это ему теперь не помогло.

Разумеется, даже Ираида поняла его замысел. Пульт обесточен сигналом из зала управления, и сделать с этим ничего было нельзя.

– Мы красные кавалеристы, и про нас… – негромко спел Кат, ища способы и не находя их. Кроме одного – лезть в реакторный зал самому. – Былинники речистые ведут рассказ…

Хриплый сорванный голос отдавался от стен преддверия ада, бился в обшитые свинцовыми сплавами стены и гас, как задохнувшаяся от недостатка воздуха свеча. Задохнувшаяся…

Он последовательно опустил несколько рычагов возле толстой двери с лаконичной надписью «1». Один? Покойным викингам бы понравилось, гори они в аду!

Кат потянул дверь на себя и зашел. Дальше время шло на секунды – дело не в том, что сталкер боялся смерти, к ней он был готов. Он боялся напрасной смерти, когда весь его долгий путь станет бессмысленным.

Выдергивая замедлители, оказавшиеся довольно тяжелыми, с помощью удобно расположенной лебедки, он все так же напевал что-то. Уже про себя, чтобы не сбивать дыхание. Из шестнадцати стержней вышло десять, когда его первый раз стошнило. Густо, обильно, прямо в недра реактора, вызвав всплеск пара и мерзкую вонь.

Двенадцать. Голова кружилась, в горле стояла резь – ни сплюнуть, ни проглотить.

Явно стало жарче. Даже здесь, в аду, есть резервы. Котлы грешников раскалялись, дальше они должны начать плавиться. Четырнадцать.

Дальше – или сдохнуть, или попробовать добраться до мест прохладнее и сдохнуть там. Финал не вызывал сомнений, но можно сделать его комфортным. Пот уже высох, а кожа, насколько Кат успел заметить, покрылась густым красно-коричневым загаром, почти ожогами.

Предки-то дураки, они для этого на море ездили, на песке лежали… А ведь есть способы проще. Он стянул и бросил больше не нужные перчатки прямо на реактор, на странные шестиугольные плитки, покрывавшие все его пространство, кроме глубоких дыр, оставшихся от замедлителей. Очки пока стоило оставить, очень уж болели глаза.

Мысли путались, но остатков сознания хватило, чтобы вывалиться из реакторного отсека и на последних крупинках силы в обожженных мышцах побрести наверх, едва не падая на ступеньках. Перила за Катом окрасились пятнами крови. Его самого непрерывно тошнило, но он шел вверх.

Зачем? Да черт его знает. Умирать с высоко поднятой головой, наверное.

* * *

Коридор до лифта был пуст. Никого, ни единого порча. Ах да, рациональность же! Сбежали, неся с собой шары, чтобы… А чтобы что? Без установки они – пустое место. Быстрые, ловкие и абсолютно бессмысленные твари, не способные больше сделать никого себе подобным. Пусть бегают, их проблемы. А установка – как искренне надеялся Кат – доживала последние десятки минут.

В зале управления тоже никого. Все дружно рванули наверх, спасая себя. Бросили только Ираиду – ну да, на инвалидном кресле на поверхности и в летнее время делать нечего, а уж по морозцу – сдохнуть за час. Тем более что она и сама все оценивала верно.

Ра-ци-о-наль-но.

– Что, тварь? – прохрипел Кат. Голос его не слушался, взгляд застилало багровое облако, но он держался на ногах. Каким чудом – это уже было непонятно. – Как там реактор?