Эмбрион. Слияние

– Да вот домишко, не хуже других. И гараж прикольный, постарались когда-то хозяева, разукрасили. Устал я что-то, давай здесь и заночуем.

Кат глянул на гаражные ворота с двумя неожиданными спиралями – каждая аккурат на створку, потом с трудом открыл заржавевшую калитку в высоком заборе из профнастила, за которой смутно виднелся старый одноэтажный дом. Похоже, даже не кирпичный – оштукатуренное дерево или наливной шлак, из которого после Великой Отечественной соорудили массу подобных курятников во всех районах Воронежа.

Дорожка вдоль стены упиралась в ступени крыльца, на которое давным-давно рухнул оставшийся без хозяйского внимания навес. Обломки шифера торчали из наметенного ветром сугроба. И здесь – тишина и безнадежность.

Дверь нараспашку. То ли бежали отсюда в напрасной попытке спастись, то ли мародеры постарались. Правда, что здесь брать, даже Кат с его многолетним опытом придумать не мог. Проверяли на всякий случай, вдруг сейф с охотничьими ружьями или случайно завалявшаяся еда, не иначе. Других ценностей в таких местах отродясь не было.

За порогом, в кривовато пристроенной веранде, на них из темноты глянули неясные тени, заставив Филю отпрянуть. Кат удержал жену и тихо рассмеялся:

– Это зеркало, Зрачок! На дверце шкафа… Ты нас самих испугалась?

Так, это у нас что? Чулан, махонькая каморка с люком в полу, заставленные древними кастрюлями полки на стенах. Стоит слазить вниз, только посветить чем-то надо: изводить последний ХИС на ерунду Кату не хотелось, а поспать и в темноте можно. Плотно прикрытая дверь на кухню, везде под ногами какие-то тряпки, осколки посуды, скрипучие доски пола – надо осторожнее, прогнило все. Да, вон возле плиты провалилась доска, чинить некому.

Незачем. Никогда больше незачем.

Есть в брошенных хозяевами домах нечто странное, дух запустения, давящий на плечи. Навевает грустные мысли даже на привычного к обследованию подобных мест сталкера.

– Комнаты глянем?

В каждой половине дома по паре небольших комнат, зеркальные близнецы. Старая мебель, задолго до Черного Дня достойная звания рухляди. Массивная, развалившаяся под собственным весом. Книги, давно слипшиеся и сгнившие – окна-то разбиты, да и в потолке дыры, хоть голову суй; острый запах мышей и – гораздо менее сильный – нафталина. Вот старый – коробком еще – телевизор, прикрытый сгнившей салфеткой до середины экрана, а вон телефон валяется, кнопочный. Раздавлен ногой в спешке, мертвые электронные кишки вылезли, как из таракана-мутанта.

Бедно здесь жили, нище.

Скорее всего, всеми забытая старуха, под конец жизни оставшаяся один на один со своими воспоминаниями и страхами. Печальное место. И безнадежное в плане полезных находок.

Хотя нет: покопавшись на полках кухни, Кат нашел старую зажигалку. Одна из тех игрушек из цветного пластика, которые во множестве оставили предки. Выбрал сухую бумажку из наваленных в шкафу, потер ее в руках, помял, чиркнул находкой. Сперва только сыпались искры, укорачивая жизнь кусочку кремня, а потом появился первый робкий язычок пламени, которому немедля скормили бумажку.

– Там была дверь в ванную, Зрачок, поищи тазик. Ведро. Можно кастрюлю большую. Будем очаг делать.

Кат старался раздуть пламя, присоединяя к догоревшей бумажке другие, пока жена, свалив что-то в темноте, копалась в поисках таза. Нашла, принесла и поставила на пол. Жечь костер прямо на гнилых досках было чревато пожаром – мороз морозом, а заняться может так, что потом не выскочишь.

– Живем, – весело сказал Кат. – Сейчас сверну факел из вон тех бумаг да подвал проверю.

На полках шкафа, ниже книг, лежали стопки сыроватой бумаги, покрытые крупными, но давно расплывшимися буквами.

– Рукописи, что ли? Похоже, даже стихи. Жалко, прочитать ничего нельзя, – осмотрев запасы, сказала Филя.

– Да кому это все нужно… – ответил сталкер. – Времени раньше свободного у людей было много, вот и занимались разной херней. Давай скручу трубку, хоть для этого пригодится.

Старуха-поэтесса? Чего только в жизни не бывает.

В подвале, оказавшемся неожиданно маленьким – хотя по массивной лестнице казалось, что там настоящие закрома, – не нашлось ничего полезного. Ящики, в которых когда-то хранили картошку или морковь, пустые большие бутыли для вина или сока, несколько пластиковых пакетов – и все.

Мучительно хотелось есть, даже животы подвело, но шансов разжиться едой именно здесь было ноль.

Тазик, в котором весело потрескивали обломки мебели, они придвинули к кровати – старинной, как и все здесь, металлической конструкции с набалдашниками на высокой спинке. Окна на скорую руку завесили подходящими тряпками и, обнявшись, уснули. Кат время от времени просыпался, но все было спокойно. Один раз встал, пошел и отлил в ржавую ванну – странно, но унитаза не было, небось во дворе туалет, потом подкинул деревяшек в таз и снова уснул.