Эмбрионы

Дочь опустила глаза. Морозный ветер нещадно сушил холодные слезы, как из-за тулупа показалась детская головка.

– Мама, я замерз, – проскулил ребенок, утирая варежкой красный нос.

Старик замер на пороге, уставившись на невинное детское личико. Выла вьюга, вместе с ней выла и душа непокорной дочери.

– Вкусно? – спрашивал дед, подкидывая дрова в камин.

– Угу, – отозвался малыш, уминая мятные пряники.

– Чай хоть горячий?

– Да, но вкус странный. – Мальчик рассматривал плавающие хлопья в жестяной кружке.

– Этот чай на всех лесных жителей производят белки. Он из еловых шишек.

Тот внимательно слушал, но вдруг слишком вкусный пряник пустил его языку кровь.

– М-м-м! – замычал ребенок, схватившись за губы, а потом нещадно заплакал.

– Не спеши, – мать отстранено бросила утешение сыну, отпивая чая.

Старик нахмурился, грозно прокричав:

– Перестань рыдать, ты не трехлетняя нюня! Ты же мужчина.

– Ему всего семь лет, – так же безучастно и устало проговорила дочь, медленно прикрывая веки. Тепло от камина разморило, ноги заскрипели и загудели, как вьюга за окном. Но когда мужчина окинул ее недовольным взглядом, женщина ощутила во рту привкус гадости, мерзкой горчинки. Она закусила щеки изнутри, пряча глаза от отца.

Тот вышел из комнаты, не сказав ни слова.

2

Женщина сидела на скамейке у дома, прижимая ноги к груди. Седоватые волосы колыхались из-под капюшона дубленки, поскольку ветер беспощадно кружил и бежал по снежному полю. Ледяные хлопья летали по кругу и врезались в покрасневшее лицо ребенка.

– Вот так нужно заряжать ружье, понял?

– Ага, – кивнул мальчик.

– Ну что ты делаешь? Вот так держи, – поправлял дед.

Закончив приготовления, мужчины отправились на охоту. А мать аккуратно опустила голову на колени, не в силах даже зайти в теплый дом и прилечь на кровать. Она осталась молча мерзнуть во дворе, как бы засыпая.

– Видишь, они двигаются быстро, – тихо рассказывал старик, затаясь в сугробе.

– Но я не могу их убить. Как же подстрелить? Они же живые, им будет больно, – мялся мальчик, смотря на семью зайцев.

– Не будь как твоя мать! – рявкнул дед. – Ты мужчина, а мужчины – это добытчики. Так было и будет всегда, против природы не попрешь.

– А мама говорит, что времена меняются, а с ними и люди.

– Забудь, что говорила твоя мать! Стреляй! Они сейчас спрячутся, ну же! Ужинать чем будешь? – он говорил на полном серьезе.

Ребенок заплакал, роняя из рук ружье, уселся с сугроб и прикрыл глаза ладошками в варежках.

– Стреляй, быстро! – дед направил его руками ствол на зайчиху.

Пули пробили животное, и холодящий детский вопль сотряс чащу:

– Зайка!!!

***

– Разрезаешь шкуру на две части, потом ткани и так до органов, – объяснял дед, распарывая зайчиху.

Внука трясло от ужаса, кажется, его сейчас вырвет на снег. Или в то гадкое ведро с потрохами, куда даже глянуть страшно. Мама все сидит у дома и смотрит пустыми глазами куда-то в даль леса. Похоже, она даже не заметила, как мужчины вернулись.

– Мама! – Он подбежал к ней, одергивая за плечо.

– Что случилось? – прошептала женщина, опуская на сына мутный взгляд.

– А ну иди сюда! – догонял дед, переваливаясь на снегу.

– Я убил зайчика! Он заставил меня, мам! – заплакал сын, прыгая на месте от безысходности. Дед близко, а мамочка пока далеко.

– Ты… Как ты мог? Это же живые существа! – Вдруг женщина села на цыпочки перед ребенком и схватила его за руки. – Выстрелил? Это плохо, милый, плохо!

Мать слегка потрясла его за курточку, стиснув зубы, а потом резко поднялась. В ее глазах заискрилось что-то… сильное и будоражащее. Мамочка беспокоится и надеется – что бы это могло значить?.. Мальчик почувствовал необыкновенную радость: будто он нашел решение примера, которого не мог разгадать весь класс. Но это простое и одновременно сложное уравнение было важно конкретно для него. Для всех остальных – это просто две цифры с одним из двух знаком между ними и «равно» в конце. И он решил, кажется… самое важное уравнение за свою маленькую жизнь.

– Надеюсь, ты не станешь таким, как твой дед, – протараторила та, набросив капюшон на голову. Заправив свернувшиеся кубарем волосы, женщина перевела дыхание. Ребенок уставился на клубы пара, выходящие из маминого рта, но тут же его схватили за руку.

– Не мешай мне делать из него человека, – чуть ли не прорычал от злости отец, сильно и резко разворачивая внука в свою сторону. – Хоть кто-то же должен.

– Не заставляй его, он же не такой. В этом нет необходимости.

Дед кашлянул по-старчески, сплюнул слизь в снег и швырнул ружье на скамейку.

– Пошли-ка на секундочку. – Старик отвел дочь за угол. – А ты возвращайся к разделочному столу! И ружье в сарай занеси!

Тот послушно взвалил на хрупкое плечо огромное ружье и, пошатнувшись, зашагал вперед.

– Неужели убивать животных – это единственный способ стань мужчиной? – с претензией возразила женщина, по-прежнему горя неясным пламенем и одновременно тоской.

– Напомни-ка мне, кто учил твоего ребенка?

Ветер ударил в них со спины, и оба слегка шатнулись.

– Мой муж. – Огонь погас; дочь вновь упала в пропасть.