Эмбрионы

– Мам, а если он так делает со зверями, то, может быть, когда-то кто-то сделает то же самое с ним?

Женщина приподнялась на локтях, схватившись за шею.

– Что ты сказала? Да как ты можешь даже думать о таком?

Загорелась, она загорелась.

– Господи… милый, не бойся, не надо так говорить. – Мать неуверенно и пугливо прижала маленькое тельце к груди.

– Хватит с ним как с нюней! – загремел дед с кухни, звеня посудой. – Вырастишь тепличный цветок! Он уже, черт возьми, Галимый Амебный Дрыщ!!

– Да что ж он так ругается? – Мать сильнее обняла сына.

– Ничего, мам, он постоянно так меня называет, я даже привык, – он проговорил это с тихой злобой и обидой, насупив нос, но при этом не отпуская маминых рук. Это простое детское сопротивление с каждым днем перерастало в настоящую ненависть.

– Милый мой…

Мальчик замер, упиваясь чудом и божественным снисхождением. Он не понимал, что происходит, но тепло охватывало все тело. И нет, это не камин и не огонь в нем. Это что-то необычное, новое и, казалось бы, правильное. В маленьком сердечке забилась радость: решено! Оно решено!

– Мам, я боюсь, что он может тебя обидеть. Он же может?

– Я не знаю, – спокойно призналась женщина, посмотрев на испуганного сына. – Но у нас нет другого выбора.

– Я защищу тебя, мам, честно. Чего бы мне это не стоило.

– О чем ты говоришь? – отстранилась женщина, боязливо и по-звериному заглядывая в глаза ребенка. Два серовато-голубых стеклышка уставились на нее, передавая будто бы чужую душу, не ее ребенка.

В ее голосе прозвенела тревога, мысли словно вновь занесло пургой. Апатия, слабость и раздражительность накатили новой лавиной.

Ася Крапивина не знала, что ответить, и просто отвернулась, прячась в одеяло с головой.

Часть 2

Рождественская

1

Герман стоял на станции, в непонимании смотря куда-то вдаль, на колышущиеся деревья.

– Э, парень, ты, может, сесть хочешь? – Мужик подвинул свой драный пакетик с лилиями и котятами.

Юноша присел, и в нос тут же ударил острый аромат беляша. Он повернул голову, осматривая человека рядом: походу, бездомный. Красный нос, расквашенное лицо, на усах крошки, а зубы, как у пираньи. Они с ним даже чем-то похожи.

– Ты едешь куда?

– Я не знаю, – потерянно ответил Герман, уронив руки между ног. – Я предал важных для меня людей, и теперь не знаю, как быть. Куда вообще бежать?

– К ним? Разве нет?

Паренек слегка засмеялся, осматривая наивного человека рядом. В такие моменты кажется, что тот, у кого есть только пакет и беляш из мусорки, вероятно, имеет куда больше, чем все остальные.

«Ну, или мне кажется…»

– Поздно уже, они скоро хорошенько глотнут дерьма, а в этом виноват только я один.

– Бро, послушай. – Мужчина встал, вытирая жирные руки о куртку. – Я глотаю дерьмо с рождения, и всем плевать, чье оно или чем я заслужил его. Может, я бы и не отказался от помощи. Думаешь, они отказались бы?

– Думаю, да. – Он потер глаза, незаинтересованно ковыряя ресницы.

– Харэ постоянно думать, мужик! – вдруг разнесся гусиным гоготом бездомный, и парень напрягся. – А то думалка усохнет к сорока годам, гарантирую!

«Да он пьяный в стельку».

– У меня вот усохла! Теперь сижу здесь, людей пугаю! – разрывался мужик, подаваясь к прохожим. – А мог бы… мог бы где-нибудь…

Он махнул рукой и продолжил жрать свой беляш, чавкая и роняя изо рта пережеванные куски. Человек выглядел животным в загоне, которому швырнули ведро огрызков на ужин. Но кто швырнул? И почему он оказался в загоне?

– Один билет до Выборга, – сказал Герман, кладя деньги в кассу.

– А онлайн не пробовали? – Женщина пересчитывала оставшиеся бумажки, поправив очки.

– Нет.

Он получил билет до Выборга.

2

Лес

– Подай серебряные вилки, они в свадебном сервизе, – попросил Артем, разглаживая пальцами клетчатую скатерть.

Анастасия молча выполнила просьбу, не поднимая глаз на мужчину.

– Спасибо.

Софья вытянула руку с бокалом, пока мужчина наливал ей вино, и смотрела ему прямо в глаза. Она отпила и, промычав, сказала:

– Вкусное, ненавязчивое. Где купил?

– Да у друга отец занимается домашним вином. Я им с одной программкой помог, а они отблагодарили, – ответил Артем, накалывая зубочисткой маслину. – Тась, помнишь Олега из Калуги?

– Да, конечно.

– Так, оп-оп-оп… – Когда женщины расставили тарелки по бокам, он опустил в центр стола большой поднос. – Ага, вот так.

Артем отложил на пенек прихватки и взялся раскладывать блюдо по тарелкам.

– Аппетитно, а аромат какой! – Софья вдохнула, и в животе правда заурчало. – Это крольчатина?

– Заяц в сметане. Я еще вчера разделал, чтобы он пропитался хорошо. Ну-ка, попробуй. – Он поднес вилку с первым отрезанным куском к Анастасии, придерживая снизу ладонью. – Ам!

Девушка проглотила, немного испачкавшись сметаной с укропом.

– Да, очень вкусно.

Мужчина вытер большим пальцем ее подбородок и приподнял немного. Она посмотрела ему в глаза.

– Точно? – спросил Артем, поглаживая ее пальцем по коже.

Та неуверенно кивнула, продолжив есть.

– Там еще пирог вишневый есть, попробуй.

– Хорошо, милый.

Артем отложил приборы, с укором обратившись к девушке: