Эмиль Верхарн Стихотворения, Зори; Морис Метерлинк Пьесы

Вокруг земли, несущей все живое,Сквозь дни, сквозь ночи, сквозь года —Всегда —Летит скопленье мыслей грозовое.Седые великаны-облакаКрутыми этажами громоздятся,Которые, казалось бы, годятсяСтоять века…Но вновь и вновь они клубятсяПри вздохе ветерка.Нам ощущение знакомо,Что вся голубизна,Вся беспредельность окоемаИх зодчеству тесна.И взоры тех, кто снизу вечерамиГлядит с надеждою на них,Всё жаждут в арабесках золотых,Играющих летучими огнями,Схватить над бездной темнотыГрядущего пресветлые черты.Селенья у подножий горныхИ города средь пашен и лесовОбъемлет вечный гул упорных

И ясных голосов.Они на кровлях и фронтонах,Они под складками знамен,В глубинах памяти бездонныхИ на устах времен.Мыслитель, дерзновенный гений,Свой лоб несущий средь огня и льда,Идеи многих поколенийВ гармонию приводит иногда.Но размывает ветер новыйГромады мраморно-свинцовойВеличественный силуэт —И нет ее, как прежних нет.О ярость мудрецов! О цели,Которые на сотнях языковПотоку жизни подчинять умелиРазгул небесный мыслей-облаков!И жизнь влекла их под крутые сводыНезыблемых систем,Лишить божественной свободыБессильна вместе с тем.И вот в стенах ажурных павильонов,Среди когортИзящных труб и блещущих реторт

Вершится поиск фактов и законов.Материя разъятая дрожит,Исследована каждая пылинка —И тайна, в результате поединка,Теперь уму принадлежит.И вот еще: на выси ледяной,При помощи огромного кристалла,Краса и суть картины неземнойЗемному взору, наконец, предстала.Пусть, рассекая темноту,Глядят миры сквозь пустоту,Но эта первозданная гордыняБожественно сверкающих небесОбуздана. Теперь имеет весЛишь алгебры надежная твердыня.И вот еще: на мраморном столеЛежит мертвец в угрюмом зале морга.Над ним анатом, с думой на челеИ ощущением восторга,Склоняется. Прослеживает онПути любого нерва и сосудаВ мозгу и сердце — чтоб извлечь оттудаСокровища для завтрашних времен.

Идет по ступеням наукиМыслителей высокий путь,Мозолящих в экспериментах руки,Отдавших голову и грудьЕдиной страсти постиженьяЗемного и небесного движенья.Картезий, Лейбниц, Гегель, Кант, Спиноза,Вы, в ком срастились логика и греза,Чей мощный мозг был так вооруженДля схватки с миром, о, скажите,Какими был бы он сетями окружен,Тисками сжат — коль вы, кто дорожитеЕго единством, обрели бы властьГнуть ради целого любую часть?!Вы насаждали постоянствоКонцепций неподвижных, как скала,Там, наверху, где облачная мглаПереполняет синее пространство.Все было предусмотренным, но вдругВсе рушилось вокруг.Весь горизонт клубился от сплетенийКаких-то новых ясностей и теней.Просветы новые взрезали муть,И каждый был как новый путь

К иному синтезу, иному обобщенью,Могучей думы воплощенью.Потоки воздуха взносились к небесам,К великолепью солнца,Ломившегося в синие оконца,Всесильного к двенадцати часам —И разлетались белые громады,Остались единицы от армады,Казались одинокими ониВ слепящем блеске и в тени,До дня очередного появленьяКолоссов отвлеченного мышленья.И снова громоздятся облака,И ветра торопливая рукаИх снова разрушает своевольно.Мы ими восхищаемся невольно,Когда глядим на них издалека.Но их творцы пытались — и не раз —Оправить вечность, как алмаз,В металл всемирной, абсолютной,Недвижной истины, в надежде смутнойРешить всё разом. Дерзкая мечтаБыла напрасной. — Разве солнце можетНе плавить лед и ждать, пока стреножитЕго разбег слепая мерзлота!