Эмма

Однако счастье, даже в воспоминаниях, нечасто бывает совершенным. Блаженство Эммы омрачали два не вполне приятных чувства: во-первых, она опасалась, что нарушила долг женщины перед женщиной, сказав Фрэнку Черчиллу о своих подозрениях относительно Джейн Фэрфакс. Пожалуй, ей следовало держать их при себе, но тогда она об том не подумала, слишком увлеченная собственной идеей и польщенная согласием слушателя со всеми ее догадками.

Вторая неприятность касалась, как и первая, мисс Фэрфакс, однако была сознаваема Эммой более ясно: она всей душой сожалела о том, что уступает племяннице мисс Бейтс в игре на фортепиано и пении. Глубоко раскаиваясь в лености, которой не поборола в детстве, мисс Вудхаус, усевшись за инструмент, усердно упражнялась на протяжении полутора часов, пока ее не остановило появление Харриет. Если бы похвалы последней имели какой-нибудь вес, музыкантша могла бы тотчас увериться в своем совершенстве.

— Ах вот бы и мне уметь играть так же славно, как вы и мисс Фэрфакс!

— Не ставьте нас на одну доску, Харриет. Моя игра против ее игры все равно что лампа против солнца.

— Ах, зачем вы так говорите? По мне, так вы играете лучше. Ничем вы ей не уступаете, и слушать вас мне даже приятней. Вчера все отметили, как чудесно вы музицировали.

— Всякий, кто хоть немного смыслит в музыке, не мог не заметить различия. Если по правде, Харриет, то моя игра похвальна, но игра Джейн Фэрфакс выше всяких похвал.

— Ну а я все ж таки никогда не перестану думать, что вы играете ничуть не хуже, а ежели и есть какая-нибудь разница, то никто ее не заметит. Мистер Коул вчера восхищался тем, как много вкуса вы показали, и мистер Черчилл согласился с ним. Я, говорит, ставлю вкус гораздо выше мастерства.

— Ах, Харриет, но ведь у Джейн Фэрфакс и того, и другого довольно.

— А вполне ли вы в этом уверены? Мастерство я видела, зато касательно вкуса не знаю. Об этом никто ничего не говорил. Да и вообще не люблю я, когда поют по-итальянски, — ни словечка не поймешь! А кроме того, ежели она и в самом деле хорошо играет, так ей иначе нельзя, раз она должна идти в гувернантки. Барышни Кокс вчера гадали, в знатный ли дом она попадет… А как они вам показались с виду?

— Очень вульгарными. Как всегда.

— Я узнала от них кое-что, — молвила Харриет в некоторой нерешительности. — Однако это так, пустяки.

Эмма сочла должным спросить, что же именно узнала ее подруга, хотя и боялась этим своим вопросом положить начало разговору о мистере Элтоне.

— Они сказали мне, что мистер Мартин ужинал у них в минувшую субботу.

— Вот как?

— Он пришел по делу к их папеньке, и тот пригласил его отужинать.

— В самом деле?

— Девицы Кокс много о нем говорили, особенно Энн. Уж не знаю, к чему, но она спросила меня, не собираюсь ли я будущим летом опять гостить у Мартинов.

— Она вас об этом спросила по причине своего дерзкого любопытства, которое так ей присуще.

— Она сказала, он был очень мил в тот день, когда ужинал у них. Сидел с ней рядом. Мисс Нэш полагает, что любая из сестер Кокс охотно бы за него вышла.

— Очень может быть. Я считаю их самыми вульгарными девицами в Хайбери.

Мисс Смит нужно было посетить магазин Форда, и Эмма сочла благоразумным пойти с ней на случай новой непредвиденной встречи с Мартинами, которая могла оказаться опасной для Харриет в теперешнем ее состоянии.

Привлекаемая всем, что было на прилавке, и соблазняемая всяким словом продавца, мисс Смит не умела делать быстрых покупок. Покамест она перебирала муслины, останавливая выбор то на одном, то на другом, Эмма, желая немного себя развлечь, стала в дверях. Даже на самой людной улице Хайбери жизнь бурлила не слишком. Мистер Перри, торопливо шагавший мимо, мистер Уильям Кокс, входивший в контору, лошади мистера Коула, ведомые в конюшню после объездки, да изредка еще мальчишка-письмоносец на упрямом муле — более занимательных предметов для наблюдения ожидать не приходилось, поэтому Эмма нисколько не разочаровалась, увидав лишь мясника с тележкой, чистенькую старушку, которая шла домой из лавки с полной корзинкой, двух дворняг, пытавшихся завладеть грязной костью, да кучку ребятишек, завороженно взиравших на имбирные пряники в окне булочной. Эмме не жаль было ради этого постоять в дверях. Ум, живой и не обремененный заботами, способен легко удовлетворяться, видя малое, а неудовлетворительного не видеть вовсе.

Эмма посмотрела на дорогу, ведущую в Рэндалс, и созерцаемая ею картина обогатилась двумя новыми фигурами. То были миссис Уэстон и ее пасынок, направлявшиеся в Хайбери, с тем, разумеется, чтобы посетить Хартфилд. Немного не доходя до лавки Форда, они остановились возле дома, где жила миссис Бейтс, и хотели уже постучаться, но вдруг увидали мисс Вудхаус и не замедлили перейти на ее сторону улицы. Обменявшись с Эммой приятными воспоминаниями о вчерашнем вечере (это, казалось, сообщило встрече свежую прелесть), миссис Уэстон сообщила, что они с мистером Черчиллом идут к миссис и мисс Бейтс, чтобы послушать новый инструмент, и добавила: