Эмма

У мистера Найтли имелась и другая причина, чтобы не накрывать стол на улице, в холодке. Он намеревался просить мистера Вудхауса прийти к нему вместе с Эммой и знал, что при виде стола, накрытого на улице, старик просто заболеет. Нельзя под видом утренней прогулки заставлять мистера Вудхауса терпеть адские мучения.

И мистер Вудхаус был приглашен с чистой совестью. Доверчивость его не грозила обернуться для него неведомыми ужасами. Словом, он согласился. В Донуэлле он не был два года. В какое-нибудь ясное утро он, Эмма и Харриет с удовольствием приедут. Он посидит в тишине с миссис Уэстон, пока милые девочки погуляют по саду. Нет, маловероятно, чтобы теперь, в разгар дня, им было сыро. Ему очень хочется снова увидеть старинный особняк, и он с радостью повидается с мистером и миссис Элтон и другими соседями… Он не видит никаких препятствий к тому, чтобы они с Эммой и Харриет как-нибудь погожим утром поехали в Донуэлл. Как мило со стороны мистера Найтли пригласить их – очень кстати и хорошо задумано! Куда лучше, чем званый обед. Не любитель он званых обедов.

Мистеру Найтли повезло: все приглашенные согласились прийти к нему с величайшей готовностью. Все откликнулись с такой радостью, что казалось, будто каждый, подобно миссис Элтон, счел его план знаком особого расположения к себе. Эмма и Харриет возлагали на праздник очень большие надежды, а мистер Уэстон был так благодарен и признателен за приглашение, что обещал, хоть его и не просили, захватить с собой Фрэнка, если тот сумеет приехать. Мистеру Найтли ничего не оставалось, как заявить, что он будет рад видеть его. Мистер же Уэстон заверил гостеприимного хозяина, что тотчас же, не теряя времени даром, напишет сыну и не пожалеет слов, лишь бы уговорить того приехать.

Между тем захромавшая лошадь поправилась так быстро, что вопрос о поездке на Бокс-Хилл снова стал предметом радостных пересудов; наконец решено было в один день посетить Донуэлл, а на следующий день отправиться на Бокс-Хилл. Казалось, погода специально благоприятствует всем замыслам.

Под ярким полуденным солнышком – была почти уже середина лета – мистера Вудхауса благополучно доставили в Донуэлл в карете с одним опущенным окном, чтобы он смог поучаствовать в празднестве на открытом воздухе. Потом он был столь же благополучно препровожден в одну из самых уютных комнат аббатства. Когда же его заботливо усадили у камина, который в ожидании него специально топили все утро, он почувствовал себя совершенно как дома, был готов с удовольствием обсудить все новости. Всех вновь вошедших он приглашал присесть рядом – «гуляйте осторожно, не перегрейтесь на солнце!». Миссис Уэстон, которая, казалось, пришла в гости специально ради него, осталась в комнате терпеливо слушать мистера Вудхауса и сочувствовать ему; остальных гостей настоятельно звали выйти на воздух.

Эмма очень давно не была в аббатстве; едва убедившись, что отец удобно устроен, она с радостью покинула его и огляделась; ей не терпелось освежить и пополнить свои воспоминания о доме и парке, игравших столь важную роль в жизни всей ее семьи.

Она состояла в родстве с нынешним и будущим владельцами поместья и не могла не преисполниться законной гордостью, оглядывая внушительное по размеру и стилю здание, она с удовольствием оценила его удобное, уютное и живописное расположение. Дом стоял в закрытой низине; обширные сады протянулись вниз, к лугам, омываемым рекой, которую от дома почти не было видно – ведь в старину строили, не учитывая живописных видов! Вдоль аллей были густо посажены деревья – владелец не пал жертвою моды или собственной прихоти и не вырубил их. Дом был больше, чем Хартфилд, и совершенно не походил на него, обширный особняк, выстроенный бестолково и несимметрично. Многие комнаты здесь были уютны, а одна или две – по-настоящему красивы. Словом, именно так и должно было выглядеть настоящее поместье, и так оно выглядело. Эмма ощутила, как в ней растет уважение к обители истинно благородного, древнего рода, безупречного как по крови, так и по духу. Пусть у Джона Найтли характер и не лишен некоторых недостатков – но Изабелла сделала прекрасный выбор. Она подарила своей семье родство, за которое не приходится краснеть: и фамилией, и происхождением, и замком можно только гордиться. Эмма бродила по саду, погруженная в эти приятные размышления, пока всех не пригласили обирать клубничные грядки. Гости были в сборе, за исключением Фрэнка Черчилля, которого с минуты на минуту ожидали из Ричмонда. Миссис Элтон, находясь во всеоружии – в широкополой шляпе, с корзинкой, – выражала собой готовность играть ведущую роль в чем бы то ни было: собирании ягод, поедании их, в разговорах о клубнике. Только о клубнике следовало сейчас думать или говорить. До Эммы беспрестанно доносился ее голос: