Эмма

Within abundance of silver paper was a pretty little Tunbridge-ware box, which Harriet opened: it was well lined with the softest cotton; but, excepting the cotton, Emma saw only a small piece of court-plaister.	Из-под слоев серебряной бумаги показалась хорошенькая инкрустированная шкатулочка танбриджской работы [21].Гарриет открыла ее: изнутри она была заботливо выложена мягчайшею ваткой, но, кроме ваты, Эмма не увидела ничего, только маленький лоскуток липкого пластыря.
"Now," said Harriet, "you must recollect."	— Ну теперь-то вы вспомнили? — сказала Гарриет.
"No, indeed I do not."	— Нет, все еще теряюсь в догадках.
"Dear me!	— Странно!
I should not have thought it possible you could forget what passed in this very room about court-plaister, one of the very last times we ever met in it!—It was but a very few days before I had my sore throat—just before Mr. and Mrs. John Knightley came—I think the very evening.—Do not you remember his cutting his finger with your new penknife, and your recommending court-plaister?—But, as you had none about you, and knew I had, you desired me to supply him; and so I took mine out and cut him a piece; but it was a great deal too large, and he cut it smaller, and kept playing some time with what was left, before he gave it back to me.	Никогда бы не подумала, что вы забудете случай с пластырем — когда мы сошлись втроем вот в этой комнате, едва ли не в последний раз!..Всего за несколько дней до того, как у меня разболелось горло. прямо накануне приезда мистера Джона Найтли и миссис Найтли — по-моему, как раз в тот самый вечер. Помните, он порезал палец вашим новым перочинным ножиком и вы посоветовали залепить его липким пластырем?А так как у вас при себе пластыря не было, то вы сказали, чтобы я дала свой, — я вынула, отрезала кусочек, но оказалось, что чересчур большой, и он разрезал его пополам, потом покрутил в руках вторую половинку и отдал мне.
And so then, in my nonsense, I could not help making a treasure of it—so I put it by never to be used, and looked at it now and then as a great treat."	А для меня, в моем тогдашнем помраченье, он стал сокровищем, и я, вместо того чтобы пустить его в дело, спрятала его и берегла и только изредка им любовалась.
"My dearest Harriet!" cried Emma, putting her hand before her face, and jumping up, "you make me more ashamed of myself than I can bear.	— Ох, Гарриет, дружочек вы мой! — вскричала Эмма, вскакивая с места и закрывая лицо ладонью.— Знали бы вы, как мне совестно это слышать!
Remember it?	Помню ли я?
Aye, I remember it all now; all, except your saving this relic—I knew nothing of that till this moment—but the cutting the finger, and my recommending court-plaister, and saying I had none about me!—Oh! my sins, my sins!—And I had plenty all the while in my pocket!—One of my senseless tricks!—I deserve to be under a continual blush all the rest of my life.—Well—(sitting down again)—go on—what else?"	Да, теперь я все вспомнила.Все, кроме того что вы сберегли эту реликвию, — об этом я до сих пор не знала — но как он порезал палец, как я посоветовала заклеить порез пластырем, как сказала, что у меня его при себе нет!..Ох, грехи мои, грехи!..А у самой в кармане было сколько угодно!..Одна из моих дурацких штучек. Видно, краснеть мне от стыда до конца моих дней — и поделом. Ну, продолжай-те.— Садясь обратно.— Что еще?
"And had you really some at hand yourself?	— Значит, в самом-то деле, он был у вас под рукой?
I am sure I never suspected it, you did it so naturally."	А я не подозревала.Это выглядело так правдиво.
"And so you actually put this piece of court-plaister by for his sake!" said Emma, recovering from her state of shame and feeling divided between wonder and amusement.	— И все это время вы берегли ради него, словно драгоценность, обрезок пластыря? — сказала Эмма, чувствуя, как приступ стыда сменяется у нее насмешливым изумленьем.
And secretly she added to herself,	И мысленно прибавила: