Эмма

Frank was next to Emma, Jane opposite to them—and Mr. Knightley so placed as to see them all; and it was his object to see as much as he could, with as little apparent observation.	Фрэнк сидел рядом с Эммой.Джейн — напротив них, а мистеру Найтли видны были с того места, где он сидел, все трое сразу, и он старался как можно менее заметно увидеть как можно больше.
The word was discovered, and with a faint smile pushed away.	Слово было угадано, и с легкою улыбкой отодвинуто прочь.
If meant to be immediately mixed with the others, and buried from sight, she should have looked on the table instead of looking just across, for it was not mixed; and Harriet, eager after every fresh word, and finding out none, directly took it up, and fell to work.	Ежели предполагалось, что оно тут же смешается с ворохом букв и скроется от глаз, то ей бы следовало смотреть на стол, а не напротив — ибо оно не смешалось, и Г арриет, которая набрасывалась на каждое новое слово и ни одного не могла угадать, немедленно его подхватила и начала трудиться над ним.
She was sitting by Mr. Knightley, and turned to him for help.	Она сидела возле мистера Найтли и скоро воззвала к нему о помощи.
The word was blunder; and as Harriet exultingly proclaimed it, there was a blush on Jane's cheek which gave it a meaning not otherwise ostensible.	Оказалось, что это «оплошность», и, когда Гарриет с ликованьем огласила разгадку, у Джейн зарделись щеки, отчего это слово обрело примечательность, которой, когда бы так не случилось, было бы лишено.
Mr. Knightley connected it with the dream; but how it could all be, was beyond his comprehension.	Мистер Найтли связывал его с пресловутым сном, но как это все могло быть — он понимать отказывался.
How the delicacy, the discretion of his favourite could have been so lain asleep!	Что сталось с деликатностью, скромностью его любимицы?
He feared there must be some decided involvement.	Он боялся, что ее определенно опутали.
Disingenuousness and double dealing seemed to meet him at every turn.	На каждом шагу вставали пред ним изворотливость и двуличие.
These letters were but the vehicle for gallantry and trick.	Эти буквы были не что иное, как орудие обольщенья и обмана.
It was a child's play, chosen to conceal a deeper game on Frank Churchill's part.	Детская игра, избранная служить прикрытием двойной игры, которую вел Фрэнк Черчилл.
With great indignation did he continue to observe him; with great alarm and distrust, to observe also his two blinded companions.	С возмущением продолжал он наблюдать за ним, наблюдать с возрастающей тревогой, не веря своим глазам, и за обеими своими ослепленными приятельницами.
He saw a short word prepared for Emma, and given to her with a look sly and demure.	Он видел, как для Эммы подобрали короткое слово, как с затаенной и коварной усмешкой подали его ей.
He saw that Emma had soon made it out, and found it highly entertaining, though it was something which she judged it proper to appear to censure; for she said,	Видел, что Эмма без труда его разгадала и нашла в высшей степени забавным, хотя, должно быть, и содержащим в себе нечто предосудительное, ибо она произнесла:
"Nonsense! for shame!"	«Глупости!Как вам не стыдно!»
He heard Frank Churchill next say, with a glance towards Jane,	И вслед за тем услышал, как Фрэнк Черчилл, показав глазами на Джейн, сказал:
"I will give it to her—shall I?"—and as clearly heard Emma opposing it with eager laughing warmth.	«Дам-ка его ей — дать?» — и как Эмма, давясь от смеха, запротиворечила:
"No, no, you must not; you shall not, indeed."	«Нет-нет, не надо, я вам решительно не позволяю».
It was done however.	Но это не возымело действия.