Эмоции в розницу

– Не думай сейчас об этом. Всему своё время. Когда настанет час для твоего участия и помощи – ты об этом узнаешь. Как? Трудно сказать. Возможно, ты сама поймёшь, что готова принять участие в определённом процессе. А может быть, к тебе обратятся напрямую. Но принимать решение ты будешь в любом случае сама. Главное – твоё объёмное понимание происходящих процессов и тех глобальных задач, которые стоят сейчас перед всем человечеством, а не только перед отдельной социальной группой.

В это время у Грега пиликнуло звуковое сообщение на сенсорном экране его компьютерной консоли, и меня поразила догадка:

– Так вот откуда у вас средства связи и кварцевые кристаллы памяти – накопители информации. Ты говоришь, многие, кто переметнулся на вашу сторону, продолжают жить в городах и помогают, чем могут. Значит, среди них есть и те, кто поставляет вам технику?

Грег посмотрел на меня с едва заметной снисходительной улыбкой:

– У нас есть свои люди практически во всех сферах, Мира.

– И программисты? Специалисты по нейросетям и квантовым компьютерам?

– Конечно. И они тоже.

Я снова почувствовала, как кровь застучала в висках, и стало жарко.

Значит, и программу для эмпатов написал кто-то из нас, але́ксов. Никаких сомнений. Так может, и нет особой заслуги эмпатов в тех достижениях, что я им приписывала? Получается, они фактически всё делают за счёт наших мозгов? Ч-чёрт, как же всё сложно!

Я металась в ловушке собственных мыслей. Искала подвоха в каждом слове Грега, личной корысти в его действиях, но одновременно другая часть меня тут же находила всему оправдания и логичные объяснения.

Грег будто почувствовал, что меня гложет. Он накрыл мои руки своими ладонями в успокаивающем жесте и проговорил:

– Тебе нужно время, чтобы переварить информацию. Я не предъявляю к тебе никаких требований – просто стараюсь быть максимально честным и откровенным. Хотя мне будет безумно горько тебя потерять, если моя откровенность испугает и оттолкнёт тебя насовсем.

Я молчала, пытаясь унять многоголосый шум в голове.

– А ты не боишься, что… что кто-то из клиентов, с кем ты бываешь слишком откровенен, выдаст тебя Службам?

– Я знал, на какие риски иду, выбирая профессию, Мира. Уже поздно бояться: опасность – мой ежедневный спутник. Но ни один продавец эмоций не пойдёт на откровенность с клиентом, в котором у него есть хоть малейшие сомнения.

Что ж, одно я знала точно: чутьё Грега не подводило. Я никогда не смогла бы его предать.

После завтрака я стала собираться обратно в город, ещё толком не понимая, как вообще планирую жить дальше. Меня ждали неоконченные проекты, а кроме того и впрямь не терпелось обстоятельно проанализировать новую информацию и принять для себя какое-то решение.

Уже в прихожей мне на глаза попался резиновый мячик – игрушка Рика. До меня только дошло, что я не видела пса ни вчера, ни сегодня.

– Грег, а Рика всё ещё нет дома? Он в порядке? – обеспокоенно спросила я.

Грег широко улыбнулся, многозначительно глядя на меня:

– Вчера ты не заметила его отсутствие. Подозреваю, кто-то другой завладел всеми твоими мыслями настолько, что ты ничего не замечала вокруг? – он нежно провёл большим пальцем по моей щеке. – Тебе идёт, когда ты краснеешь. Это делает тебя чертовски сексуальной. А Рик в порядке, по-прежнему в доме у матери – не успел его забрать.

В этот раз мы прощались по-особенному: долгим, бесконечно нежным поцелуем, от которого предательски заныло внизу живота: какая-то часть меня настаивала на продолжении. И всё-таки необходимо было возвращаться в Центрополис.

* * *

Во время одной из наших последних бесед, Грег обмолвился, как тоскливо бывает возвращаться в пустые апартаменты, где его никто не ждёт.

– Именно поэтому, – говорил он задумчиво, – так приятно приезжать каждый раз в гости к матери или сестре, где дом всегда встречает приветливыми объятиями и добрыми улыбками. Расспросами о самочувствии и о том, как прошёл день. Чьими-то торопливыми шагами по ковру в соседней комнате. Дыханием жизни, которая с твоим появлением, словно бы, становится активнее и ярче. Одиночество давит на многих эмпатов так же сильно, как присутствие других человеческих особей поблизости на але́ксов.

Мне по-прежнему было сложно его понять: чудодейственная программа хоть и научила меня испытывать и распознавать многие чувства, но не научила в полной мере любить общество. Общество самого Грега я не брала в расчёт. И, разумеется, мне никогда не приходилось испытывать радости – или неудовольствия – из-за того, что кто-то меня ждёт в моих же апартаментах. До того самого момента, когда я вернулась из трущоб на следующий день после приёма.

Первыми меня встретили мужские электронные ботинки, стоящие в прихожей на подзарядке рядом со сменной парой моих собственных. Владельца лишней пары обуви я обнаружила бесцеремонно развалившимся в моём рабочем кресле. Его холодные светло-голубые глаза смотрели с вызовом. Так, словно хозяин здесь он.

– Здравствуй, Альберт, – со вздохом произнесла я. Мне даже не пришлось скрывать удивление.

Вначале.

Но через миг до меня дошло: