Энциклопедия философских наук. Часть первая. Логика

Прибавление. Когда мы говорим о сущности, то мы отличаем от нее бытие как непосредственное и рассматриваем последнее, в отношении к сущности, как одну лишь видимость. Но эта видимость не есть просто ничто, а бытие как снятое. Точка зрения сущности представляет собой точку зрения рефлексии. Мы употребляем выражение «рефлексия» прежде всего по отношению к свету, поскольку он в своем прямолинейном движении встречает зеркальную поверхность и отбрасывается ею назад. Мы, таким образом, имеем здесь нечто удвоенное: во-первых, некое непосредственное, некое сущее, и, во-вторых, то же самое как опосредствованное или положенное. Но то же самое происходит, когда мы рефлектируем о предмете, или (как обыкновенно говорят) размышляем о нем, поскольку именно здесь предмет не признается нами в его непосредственности, а мы хотим познать его как опосредствованный. Задачу или цель философии обыкновенно также видят в познании сущности вещей и понимают под этим лишь то, что философия не должна оставлять вещи в их непосредственности, а должна показать, что они опосредствованы или обоснованы чем-то другим. Непосредственное бытие вещей здесь представляют себе как бы корой или завесой, за которой скрывается сущность. — Если, далее, говорят: все вещи имеют сущность, то этим высказывают, что они по истине не то, чем они непосредственно представляются. Одним лишь блужданием из одного качества в другое и одним лишь переходом из качественного в количественное и наоборот дело еще не окончено, а имеется в вещах нечто пребывающее, и это пребывающее есть прежде всего сущность. Что же касается другого значения и употребления категории сущности, то мы можем здесь прежде всего напомнить о том, что в немецком языке, употребляя вспомогательный глагол sein (быть), мы пользуемся для обозначения прошлого выражением Wesen (сущность), обозначая прошедшее бытие словом gewesen (было). В основании этой неправильности словоупотребления лежат правильное воззрение на отношения между бытием и сущностью, поскольку мы и на самом деле можем рассматривать сущность как прошлое бытие, причем мы только должны еще заметить, что то, что прошло, не подвергается поэтому абстрактному отрицанию, а лишь снимается и, следовательно, вместе с тем и сохраняется. Если, например, мы говорим: Цезарь ist gewesen (был) в Галлии, то этим отрицается лишь непосредственность того, что здесь высказывается о Цезаре, а не вообще его пребывание в Галлии, ибо последнее ведь и есть то, что образует содержание этого высказывания, но это содержание мы здесь представляем себе снятым. — Когда в повседневной жизни идет речь о «Wesen», то часто понимают под этим лишь некоторое объединение или совокупность. Мы говорим, например: Zеitungswesen (пресса), Postwesеn (почта), Steuerwesen (налоги), в разумеем под этими выражениями лишь то, что мы должны брать эти вещи не разрозненно в их непосредственности, а должны брать из как некий комплекс; должны, далее, брать их также и в их различных соотношениях. То, что содержится в таком словоупотреблении, не очень отличается от того, что мы разумеем в логике под выражением Wesen (сущность). Говорят также о конечных Wesen (существах) и называют человека конечным Wesen (существом). Однако, когда говорят о Wesen, то это, собственно говоря, означает, что вышли за пределы конечности, и постольку это название по отношению к человеку не точно. Если же затем говорят еще: дано, есть (es giebt) высшая сущность, высшее существо (ein hochstes Wesen) и этим выражением: «высшее существо» обозначают бога, то к этому должно сделать два замечания. Во-первых, выражение дано есть выражение, указывающее на конечное, и мы соответственно этому говорим': дано столько-то и столько-то планет, или: даны растения с такими-то свойства и даны растения с другими свойствами. Таким образом то, что дано, есть нечто, вне чего, наряду с чем имеется также и еще другое. То же, что дано вне бога, не обладает в своем отделении от бога никакой существенностью, и в своей изолированности оно должно рассматриваться как нечто, лишенное само по себе опоры и сущности,как одна лишь видимость. Но из этого, во-вторых, вытекает также, что говорить о боге только как о высшем существе, есть весьма неудовлетворительный способ выражения. Применяемая здесь категория количества находит на самом деле свое надлежащее место лишь в области конечного. Так, мы говорим, например: это — самая высокая гора на земле, и полагаем при этом, что, кроме этой самой высокой горы, имеются еще и другие высокие горы. Точно так же дело обстоит, когда мы говорим о ком-нибудь, что он — богатейший или ученейший человек в своей стране. Бог, однако, не есть одно существо в ряду других существ и не есть лишь высшее существо, а он есть единственная сущность, причем мы должны тотчас же еще заметить, что, хотя это понимание бога образует важную и необходимую ступень в развитии религиозного сознания, оно все же еще отнюдь не исчерпывает глубины христианского представления о боге. Если мы рассматриваем бога как сущность, то мы знаем его лишь как всеобщую, не встречающую противодействия силу или, другими словами, как господа. Но, хотя страх господень и есть начало премудрости, он все же есть лишь начало премудрости. — Иудейская, а затем также и магометанская религии понимают бога как господа, и, по существу, только как господа. Недостаток этих религий состоит вообще в том, что здесь конечное не получает должного признания; сохранение самостоятельного значения конечного (либо как предметов природы, либо как конечных проявлений духа) составляет отличительную особенность языческих и, значит, вместе с тем политеистических религий. — Далее, часто также утверждали, что бог как высшее существо не может быть познан. Это вообще — точка зрения современного просвещения и, строже говоря, точка зрения абстрактного рассудка, который удовлетворяется тем, что говорит: il у а un еtre supreme, и на этом успокаивается. Когда говорят так и рассматривают бога лишь как высшее потустороннее существо, то тем самым утверждают мир в его непосредственности, как нечто прочное, положительное, и при этом забывают, что сущность именно и есть снятие всего непосредственного. Бог как абстрактная, потусторонняя сущность, вне которой, следовательно, лежит различие и определенность, есть на самом деле одно только название, одно только caput mortuum абстрагирующего рассудка. Истинное познание бога начинается знанием того, что вещи в их непосредственном бытии не обладают истиной.