ЭпидОтряд

— Я знаю все, что вы можете возразить, — с усталой обреченностью сказал комендант. — Насчет бронетехники, тяжелого вооружения и так далее. Я был против расформирования, но это уже не имеет значения.

— Столетия бдения и неусыпной стражи… — печально сказал Священник. — Тысячи побед. Неужели это больше не нужно?

Замигал светильник со стеклянным абажуром в форме экзотического цветка, единственное украшение строгого кабинета. Берта невпопад подумала, что отсюда, с третьего этажа штабного вагона, должен открываться прекрасный вид. Если, конечно, сдвинуть стальные жалюзи. Желтый свет бился, как муха в паутине, стрекоча лампой накаливания, как стрекоза под колпаком, затем все наладилось.

— Разумеется, нужно, — с горечью ответил комендант. — Великие свершения Отряда и далее будут вдохновлять на великие подвиги, наполнять сердца огнем священного долга и ярости. Просто…

Он сник и опустил взгляд.

— Просто это будет уже другой отряд, — закончил монах.

Комендант молчал, по-прежнему глядя в сторону.

Так минуло с четверть минуты, может чуть больше, когда три человека, совершенно разного происхождения и положения молчали, думая о своем, объединенные общей печалью.

— Позвольте два вопроса? — угрюмо, набычившись и не по форме, но сдержанно, уже без прежних эмоций спросила Берта.

— Позволяю. А затем, будьте любезны, вспомните, что вы — почтительные слуги Экклезиархии. Ведите себя надлежащим образом и не вздумайте больше о том забывать. Считайте этот час милостью за долгую и беспорочную службу. Вряд ли новое руководство окажется столь же терпеливым и терпимым.

Священник молча кивнул. Немного подумал и счел нужным добавить:

— Мы приносим искренние извинения. Просим простить за… потерю субординации. Просто новость эта… несколько выбила нас из колеи.

— Этого больше не повторится, — мрачно прибавила наставница.

Комендант качнул головой, дескать, принимается, и шевельнул бровью, предлагая задавать, наконец, вопросы.

— Первое, — начала Берта. — Можем ли мы узнать, что это за девчонка, которую забросили нам в пополнение? Она не заключенная и не доброволец. Она ничего не умеет. Зачем она здесь?

— Чтобы умереть, — равнодушно вымолвил комендант.

— Но это просто необразованная дикарка с относительно развитого мира, — заметил Священник. — Она виновата лишь в том, что на ее планете дурные наставники плохо несли пастве свет Императора.

— Разве этого недостаточно? — скривился комендант. — С каких пор греховность в обязательном порядке требует умысла и осмысленного действия?

Священник и Берта понимающе и молча переглянулись.

— Второй вопрос, — с явственным раздражением напомнил комендант, указывая, что минутка единения начальствующего и подчиненного состава заканчивается.

— Я хотела бы… Берта запнулась, осеклась, вида, как снова замигал светильник. На этот раз желтый свет обрел мертвенную бледность, стал почти белым, как лампа в морге, где свет отражается от белого кафеля.

— Что-то не так, — пробормотал монах. — Со светом странное происходит… С утра…

На мгновение светильник засиял так ярко, будто в кабинете зажглось крошечное солнце. Ослепительный белый свет ужалил глаза, опережая рефлекс, и наставница почувствовала себя так, словно пропустила удар стилета в голову, прежде чем успела защититься. Она пошатнулась и закрыла лицо, шипя сквозь зубы от неожиданности. Осторожно глянула сквозь пальцы, отметив, что лампа даже не перегорела, хотя при таком скачке напряжения просто обязана была. Удивительное дело, но глаза совершенно не болели, Берта не чувствовала никакого неудобства.

В голове отчетливо звякнули тревожные колокольчики. Ледяной Порт был местом странным, шепотом говаривали, что давным-давно в соседней звездной системе шел страшный бой, где использовалось нечестивое колдовство исполинских масштабов, так, что планеты распадались в пыль, а звезда, из которой черпали энергию противники, состарилась на миллионы лет, превратившись в красный гигант. Реальность истончилась на многие парсеки вокруг, сделав систему Порта столь удобной для астропатов. Побочным эффектом стали частые прорывы Иного, ради чего, собственно, и был создан Отряд. Близкий Имматериум зачастую проявлял себя довольно безобидно, такими вот эффектами. Но…

Священник был прав, что-то здесь не так.

Комендант склонил голову и что-то забормотал, потом резко хлопнул руками по стеклянной пластине на металлическом столе.

— Да, я хотела бы, — начала опять Берта, и вдруг Священник резко схватил Берту за рукав, дернул, отступая на шаг.

Наставница поневоле шагнула вслед за массивным спутником и затем уже хотела возмутиться, однако не стала. С командиром "Радиального" происходило что-то не то, что-то очень странное. Комендант опустил голову, низко, так, что не видно было глаз, и стучал ладонями по столу, раз за разом — растопыренная пятерня одной руки, сжатый кулак с вытянутым указательным пальцем на другой. И так раз за разом, меняя руки. Бормотание усиливалось, на край стекла закапало что-то алое.

— Кажется, у нас неприятности, — прошептал Священник.