Эпитафия Красной Шапочке

В углу небольшого заведеньица, представлявшего собой некую смесь распивочной и сувенирной лавки, сидели капитан Нильсен и второй пилот Кок. На столе перед ними рядом с двумя полными красовались уже четыре пустых стакана, набитая до краев окурками пепельница и почти опорожненная пачка сигарет. Летчики сидели молча. Кок, подперев голову руками, задумчиво созерцал дождь и едва различимый сквозь мокрое стекло сад на противоположной стороне узкой приморской улочки. Капитан погасил в пепельнице окурок, одним глотком опорожнил стакан, достал еще одну сигарету и снова закурил. В промежутках между глубокими затяжками он, не отрываясь, смотрел на медленно растущий на конце сигареты, которую он нервно мял между пальцами, столбик пепла. Внезапно он отвлекся от своего занятия и устало взглянул на Кока:

— Интересно все же, верит полиция показаниям того пассажира или нет?

— Что-то не пойму, о чем это ты? Кок с любопытством посмотрел на него.

— Ну, о том, что рядом с гардеробом тогда он никого не видел. Ведь кто-то же должен был убрать труп.

— Кто же?

— Может, одна из девушек или же они вместе. Хотя, мне кажется, невероятно, чтобы обе они были замешаны в этом деле. А ты как думаешь?

— Вряд ли, скорее, только одна из них. Но, конечно, вполне возможно, что исчезнувший пассажир по той или иной причине покрывает ее. Кто знает… Все-таки давай лучше сменим тему.

Кок снова отвернулся и уставился в окно. Видно было, что он ждал от Нильсена чего-то большего, чем это замечание. Но и зрелище мокрых стен домов, по-видимому, не особо его вдохновляло: он повернулся лицом к залу и стал разглядывать посетителей за соседним столиком. Там сидели англичане, супружеская пара. Она была в цветастом летнем платье, рядом на стуле лежал мокрый плащ, а с длинных прядей ее мокрых волос еще стекали дождевые капли. Муж был не в пример плотнее, хотя и значительно моложе ее. На нем был светлый костюм, теннисные туфли и тропический шлем, такой же мокрый, как и волосы его спутницы, — капли с него стекали мужчине на спину и за шиворот. Какое-то время их разговор о погоде забавлял Кока, однако потом мысли его снова вернулись к событиям последних дней.

— Да, так вот, уж если на то пошло, и ты говоришь…

Он вдруг умолк: в заведение вошли две дамы в прозрачных плащах и направились к их столику, явно принимая их за своих знакомых. Подойдя поближе, они увидели, что ошиблись, и присели за столик неподалеку. Сняв свои мокрые плащи, они встряхнули их и аккуратно перекинули через спинки двух свободных стульев.

— Ты говоришь, что он, этот пассажир, лжет; но это только в том случае, если в действительности это сделала одна из девушек. Не хочу, чтобы ты подумал, будто я тебе не верю, однако…

— Ты что же, считаешь, что это я сделал?!

Капитан Нильсен выкрикнул так громко, что остальные посетители ресторана начали с удивлением оборачиваться в сторону столика пилотов. Кок положил руку на плечо товарища, желая его успокоить, но тщетно. Нильсен, все больше распаляясь, рычал:

— Какого дьявола, куда ты клонишь? Если ты думаешь, что…

Он оборвал свою фразу посередине и прикурил еще одну сигарету, с ненавистью глядя на Кока.

— Ну и что же тогда? Не решаешься сказать? Если я так и думаю, то что?

Кок произнес эти слова приглушенным голосом, перегнувшись через столик и глядя Нильсену прямо в глаза:

— Что тогда?

Не дождавшись ответа, он продолжал:

— Не надо так переживать — ни тебе, ни другим это вовсе не идет на пользу. А если ты действительно интересуешься, что я думаю, то позволь мне высказаться. Я говорю, что если труп убрала одна из девиц, то, значит, тот пассажир врет. Так же, как и ты, я уверен, что Гуниллу убила какая-то из них, однако при этом вовсе не убежден, что пассажир врет. Улавливаешь?

— Нет, не улавливаю, и вообще — хватит болтать, я уже устал от твоей чепухи. Ведь если вспомнить то, что ты говорил в тот вечер перед отлетом из Копенгагена… То, что ты сказал Гунилле… Посмотрим, что ты тогда запоешь насчет переживаний?

Капитан Нильсен немного понизил голос, но сильно дрожащие руки выдавали его волнение.

— Что касается убранного трупа, то, если предположить, что пассажир говорит правду, есть только одна возможность…

— Ах, здравствуйте, здравствуйте еще раз, какая удивительная неожиданность!

Как будто прямо из-под земли перед их столиком вырос Матиессен. Никто из летчиков даже не обратил внимания, когда же он успел подойти.

— Я всегда говорил, что мир гораздо более тесен, чем думают. Как раз сейчас я шел и вспоминал о вас — и что же? Я вхожу в ресторан — и кого бы, вы думали, я вижу? Вас! Ну разве не странно, скажите? Я ведь мог войти в какой угодно ресторан — и все же выбрал именно тот, где сидите вы. И как раз в тот момент, когда я размышляю о вас.

— Присоединяйтесь к нам.

Оба летчика произнесли эту фразу практически одновременно, и каждый подметил, что коллега с радостью использовал возможность перевести разговор с неприятного предмета на что-нибудь другое.

— О-о, спасибо, спасибо. Разрешите мне угостить вас стаканчиком винца? — И, не дожидаясь ответа, он поманил официанта.

— Как вам будет угодно.