Эпоха бронзы Кавказа и Средней Азии

Не будем останавливаться здесь на таких чисто домашних производствах, как изготовление глиняной посуды, ткачество, шитье, они в определенной степени освещены в литературе (Котович В.М., 1965, с. 211 и след; Марковин В.И., 1968, с. 96;

Котович В.Г., 1982, с. 153 и след.).

Вполне возможно, что в эпоху ранней бронзы уже более интенсивно использовались местные рудные запасы, имеющиеся по Главному Кавказскому хребту (Котович В.М., 1965, с. 222 и след.), хотя в этом вопросе имеются неясности. Нами предполагалось, что металл могли привозить из хорошо известных в эпоху бронзы рудников Кедабека и Калакента в Закавказье (Марковин В.И.

, 1969а, с. 97–99, рис. 40). Однако с абсолютной уверенностью можно говорить только о местной металлообработке с древнейших времен (Гаджиев М.Г., 1986б, с. 32 и след.). Набор таких бронзовых украшений, как трубочки, колпачки, крупные пластинчатые височные подвески, указывает на существование особых центров их производства. Они могли изготовляться только в пределах культуры, так как за ее границами почти не встречаются. О том, что металл очень ценился, свидетельствует и редкость вооружения, украшений и вообще металлических изделий в могилах. Вместе с тем на территории Северо-Восточного Кавказа сделано много находок бронзового вооружения, связанного своим происхождением с Закавказьем (Марковин В.И., 1969а, с. 99–102).

Межплеменные связи, широкий обмен с соседями, документируемые археологическим материалом (находки предметов вооружения, различных бус, костей морских рыб, раковин морских моллюсков в горах и пр.), позволяют сделать вывод о высоком уровне жизни в среде племен — носителей каякентско-харачоевской культуры. Уже в эпоху средней бронзы можно было говорить о патриархальных общественных отношениях. К концу эпохи бронзы, несомненно, они еще более окрепли. Поселения носили патронимический характер. Такого рода населенным пунктом являлась Нижняя Сигитма с большими домами, в которых могли жить разросшиеся семейства с «патриархом» во главе. Вероятно, и могильные памятники с четкими рядами захоронений отражают не только родовые, но и патронимические связи.

Памятники каякентско-харачоевской культуры с определенностью документируют существование самых различных верований, которые сейчас, к сожалению, не могут быть сведены в определенную систему. Вера в загробную жизнь, очевидно, занимала значительное место в идеологических представлениях местных племен. В могилу (дом умершего) помещали сосуды с пищей, предметы быта. Как видно, загробный мир представлялся продолжением земного, в котором, скорее всего, женщина занимала подчиненное положение. Иногда это парные захоронения (Дарго, Чирюрт, Тарки II, Талги, Каякент), а порой — символизация подобного присутствия жены возле мужа. Находки женских украшений в мужских могилах (возможно, их положили вместе с косами; Харачой, погребения 31 и 46) можно рассматривать как отражение подобных верований (Круглов А.П., 1958, с. 86). Различия в ориентировках умерших женщин и мужчин также указывают на некоторую разницу в их отношении к божествам.

Верой в возможность предупредить несчастья, вызвать успех и благополучие можно объяснить орнаментику, покрывающую керамику и изделия из металла (Дебиров П.М.

, 1990, с. 36–41). Вероятно, талисманами служили и те модели колесиков, о которых уже говорилось (Марковин В.И., 1969а, с. 106–108). Культовым предметом можно считать курильницу (табл. 106, 13), обнаруженную В.И. Долбежевым в погребении 15 Каякентского могильника (ОАК за 1898 г., с. 148, 149, рис. 15а; Крупнов Е.И., 1940, с. 10, 11, рис. 1).