Эпоха стального креста

– Расслабься, боец. Я никуда не иду, – оборвал я его неприветливым тоном. – Ты будешь сопровождать меня утром на... ну ты сам знаешь куда?

– Да, я и еще вот брат Аркадий, – он указал на сидящего рядом на корточках бойца. – Плюс еще двое, а также брат Карлос и магистр Конрад.

Марчелло был в курсе моего задания – прекрасно!

– Вызови ко мне брата Гюнтера, – распорядился я и указал ему на силуэт трейлера-казармы. – Мне потребуется ассистент.

Марчелло даже не пошевелился.

– Мы будем помогать вам, брат Эрик, – ответил он, окинув меня взглядом, в котором улавливался легкий оттенок презрения. – Так приказал брат Карлос...

– Он также приказал тебе не пускать ко мне моих людей? – Я повысил тон, изображая гнев недовольного пререканиями старшего по званию.

– Вообще-то нет, – замялся Марчелло, – но...

– Тогда выполняй распоряжение!..

Гюнтер, застыв на пороге, занял собой весь дверной проем.

– Садись, – бросил я ему. Он повиновался. – Догадываешься, зачем позвал?

– У вас неприятности и вам... нужна моя помощь? – высказал причину своего ночного приглашения в командирский отсек великан.

Я отвернулся от него к окну и уставился на покрытый тучами светлеющий небосклон, стараясь говорить как можно спокойнее:

– Ты даже не представляешь, Гюнтер, какие у меня неприятности и насколько мне необходима твоя помощь... Это случилось, Гюнтер. Все то, чего ты так боялся, случилось. И приказом Аврелия на должность палача назначен я, сам знаешь почему...

Германец выслушал мой рассказ о вчерашнем совещании без какой-либо реакции, лишь отрешенно рассматривал ребристый пол под своими ботинками. Когда я закончил, он, не поднимая глаз, спросил у меня угрюмо:

– Зачем вы мне все это... говорите? Вы же знаете, как я отнесусь... к такому...

– А потому, Гюнтер, – произнес я, усаживаясь напротив него на пустые нары Джерома (сам дьякон неотлучно пребывал возле постели раненого Аврелия), – потому, старина, что я отказываюсь исполнять его! Если хочешь, пристрели меня прямо сейчас, потому что через три часа я буду уже не командиром отряда Охотников, а самым гнусным предателем.

Даже у такой непрошибаемой личности, как Гюнтер, отвисла челюсть. Он покосился на оставленный у входа карабин, затем на меня, после чего вновь на карабин...

– Не прикидывай шансы, приятель, – сказал я. – Мои пистолеты вон там, разобранные, на столике. Ты успеешь в любом случае. Так что решай: уничтожаешь предателя или слушаешь дальше?

– Вы... – и без того неразговорчивый германец совсем потерял дар речи. – Вы... рехнулись!

– Да, видимо, так, – сознался я. – Гублю свою жизнь и карьеру черт знает ради кого – детей и помощницы самого Проклятого Иуды. Но ведь самое страшное, Гюнтер, в том, что ничуть об этом не жалею.

– И что же вы... задумали? – Суровые глаза германца наконец оторвались от карабина.

Я облегченно вздохнул – пока все шло, как и предполагалось...

Мой план снова не вызвал у него никаких эмоций: ни положительных, ни отрицательных, как будто ему каждый день предлагали поучаствовать в чем-то подобном. Гюнтер просто сидел и молчал. Когда же длина этой бесконечной паузы перевалила за пять минут, я не выдержал:

– Ладно, Гюнтер, я прекрасно тебя понимаю. Прости, что потревожил. Возвращайся в казарму, но только ради всего святого – если тебе и вправду не хочется гибели этих детей – не поднимай панику, хорошо? Ну хотя бы до той поры, пока мы не уедем. Договорились?

– Черта с два я отпущу вас... одного! – вдруг проснулся человек-скала, и я даже испугался этого его мгновенного перерождения из сонного мыслителя в гневного правдолюба. – Корпус убивает детей? Что ж... прекрасно! Но только Гюнтеру Шнеебергу отныне с ним... не по пути! Я даже представить себе не мог, что предприму, если когда-нибудь он сотворит этакое... Но спасибо вам, брат Эрик, что подсказали наилучший выход... из ситуации! До старости мы с вами, понятное дело, теперь... не доживем... Да и плевать! Короче: я с вами, хоть расклад и не в нашу пользу... Держите!

И я аккуратно пожал протянутую мне гигантскую пятерню, едва-едва сумев ухватить ее своей ладонью. Начиная с этого момента количество изменников в Братстве выросло ровно в два раза...

Около шести утра Аврелий, Бернард, Вольф и бойцы его взвода, набившиеся в раздолбанные «сант-роверы» Добровольцев Креста, повезли труп Проклятого на Мон-Сен-Мишель продолжать доигрывать придуманную Мясником легенду. Я последний раз проводил глазами сквозь стекло пробитое моими пулями тело Жан-Пьера – его волокли за руки и за ноги бойцы Циклопа, небрежно бросив затем в кузов джипа, словно мешок с песком. «Прощай, неудачник. Возможно, очень скоро свидимся», – мрачно подумал я.

Пока Гюнтер запрессовывал патроны в подствольный магазин своего «бенелли», я тоже выгреб из шкафчика все запасные обоймы и рассовал их по карманам плаща. Затем покрутил в руках уставной нож Охотника и прикрепил его к поясу (помимо пистолетов, обоймы и нож были единственными моими личными вещами, уцелевшими после пожара, да и то лишь потому, что находились вместе со мной при взятии Ла-Марвея). Негусто, но за неимением лучшего...