Эпоха за эпохой. Путешествие в машине времени

– Ш-ш! – Она прижала палец к его губам. – Не надо ничего говорить. Сейчас я ни в чем не могу разобраться, но это неважно. Я чувствую твою искренность. И что бы ты ни делал, береги себя и оставайся целым и невредимым. Сиделка из меня плохая.

Она поцеловала его точно так же, как при их пробуждении, а потом повернулась, быстро ушла в ванную и закрыла за собой дверь.

Уэллс тупо смотрел на то место, где только что стояла Эми, слушая шум воды в душе. Усмехнувшись, он почувствовал прилив сильнейших эмоций: по его щекам потекли слезы, орошая усы.

* * *

В нескольких кварталах от своего дома Стивенсон нашел английский паб и ресторан. Народа там оказалось немного. Похоже, в это заведение приходили в основном выпить, а не пообедать. Это было приятно знать: если его одолеет ностальгия, можно будет вечером сюда зайти, подсесть к барной стойке и обменяться враками с остальными выходцами из Британии.

Порядком проголодавшись, он заказал самое дорогое блюдо меню – и вскоре перед ним поставили стейк «рибай», глазунью из трех яиц, миску с чипсами, тарелку тостов и чайник с горячим чаем. Главная часть меню оказалась явно американской, но, съев несколько кусков стейка, он всей душой его одобрил. Закончив трапезу, он отодвинул тарелку – и заметил на стуле неподалеку утреннюю газету. Принявшись за чай, он открыл ее и стал искать сообщение о своем ночном похождении. К его разочарованию, первой полосы он не удостоился. Это еще впереди. Однако и третья страница – это совсем недурно, к тому же его особенно обрадовало использование пользующегося дурной славой прозвища Джек-потрошитель. Он насладился точным репортажем о том, что сотворил с миниатюрной куртизанкой-китаянкой. Жаль, что времени для работы было маловато: кровь начала подтекать под перегородку в соседнюю кабинку. Он удалился слишком рано.

Он довольно посмеялся над последней фразой статьи: «Представитель полиции отказался делиться соображениями относительно убийства, сообщив только, что «на настоящий момент подозреваемых не имеется». Бросив газету, он откинулся на спинку стула и задумался. По сведениям больничной администрации, он умер. Так как в 1979 году он появился недавно, то его вообще не существует! Улыбаясь, он понял, что никогда еще не чувствовал себя в такой безопасности. Его переполняло всеобъемлющее чувство довольства жизнью. Он не только умер, его не существует, еще раз повторил Стивенсон мысленно. Однако он как никогда здоров и может творить зло всякий раз, как ему заблагорассудится. Решение за ним. Все, что только взбредет ему в голову.

Стивенсон уже собрался уходить, когда услышал, как несколько посетителей заговорили о преступлениях. Он прислушался.

– Читал в утренней газете про Мэнсона?

– Ага.

– Что скажешь: его отпустят?

– Без шансов.

– Знаешь, что меня бесит? Налогоплательщикам содержание этого сукина сына обходится в двадцать тысяч в год.

– Ага, – согласился его собеседник. – А про другого психа, который тут орудует, прочел?

– Нет.

– Кто-то убил одну из этих – девицу из азиатского массажного салона.

– Да, приятель: когда даже шлюхи оказываются в опасности, то дело точно плохо.

– Еще бы.

– Повтори, бармен!

Стивенсону стало интересно, кто этот Мэнсон, о котором шла речь. Он снова взялся за газету и вернулся к первой странице. Шапка объявляла: «СКОРО МЭНСОН ВЫЙДЕТ ПОД НАДЗОР». Он жадно прочел статью, выяснив, что Чарли виновен в целой серии зверских убийств.

Что раздосадовало Стивенсона – так это утверждение, будто Мэнсон – самый страшный убийца всех времен. Стивенсон не знал, кого можно было бы так назвать (хотя вопрос был интересный), но не сомневался в том, что Чарли этого титула не заслуживает. А как же слава Джека-потрошителя?

«Значит, Чарли самый страшный, да? Ну что ж: наверное, нам следует показать жителям Сан-Франциско, кто на самом деле величайший из всех. Семьдесят три раза ударить ножом кому-то в спину – это просто, Чарли. Подожди – и прочтешь, на что способны мои миленькие скальпели».

Расплатившись по счету, он заметил, что у него кончается американская наличность. Он вышел на тротуар, сощурил глаза от солнца и огляделся, пытаясь сориентироваться. До Банка Англии было довольно недалеко. Кажется, аппетитная дамочка там говорила, что деньги обменять можно в любое время от десяти до трех? Времени у него достаточно.

Стивенсон рассматривал прохожих, оценивая их свободный и щегольской стиль одежды, а потом нахмурился, вспомнив, что с его единственной смены одежды, которая сейчас сохнет над ванной в его квартире на Ноб-Хилл, так и не удалось полностью удалить следы крови. Надо будет пройтись по магазинам. Его гардероб слишком мал для этого времени и этого города. Он всегда гордился своей элегантностью – и не видел причин, по которым нельзя было бы оставаться на том же уровне и в 1979 году. Ему надо казаться самым ультрамодным и необычным джентльменом из всех, что когда-либо прогуливались по Бродвею. Он повернулся, сверкнув лаковыми полуботинками на солнце, – и торжествующе направился в банк.

* * *