Эра Мифов. Эра Мечей

Идя на поправку, Арион утратила потребность спать. Долгие часы она лежала на спине и смотрела на деревянные балки. Большую часть времени Арион прислушивалась к звукам внешнего мира: к дыханию того, кто за ней присматривал, к ветру над крышей, глухим ударам внизу или крикам снаружи. В тот вечер Арион слушала шепот старухи, старавшейся не потревожить ее покой.

Стражницы сменялись раз в несколько часов, и всегда были одни и те же: Персефона, Сури и старуха, чьего имени Арион не знала. Даже если она его слышала, то не запомнила. Старуха не говорила на фрэйском, поэтому была ничуть не интереснее стула, на котором сидела. Глаз Арион не открывала, потому что и так знала, кто пришел: стук когтей по дереву нельзя не услышать. Девочка с волком вернулась. Хотя Арион и пугал зверь, имевший привычку пристально смотреть, облизывая длинные клыки, смен Сури она ждала с нетерпением.

Девочка была поистине потрясающая. Она плела сложные фигуры и жонглировала. Сури знала фрэйский и разговаривала с волком так, будто тот ее понимал. Само по себе это не значило ничего, но все вместе свидетельствовало об особых наклонностях. Будь Сури фрэем, Арион непременно проверила бы ее на возможность поступления в Эстрамнадонскую Академию Искусства. Загадка заключалась в том, что Сури была рхуном. У фрэев способности к Искусству встречаются очень редко, рхунов же до недавнего времени считали сродни животным, не способным не то что к Искусству, а даже к примитивному мышлению.

К сожалению, Арион была по-прежнему лишена своих способностей.

Девочка-рхун так и не объяснила, что имела в виду, когда сказала, что оно вернется. Арион приставала к ней с расспросами, однако Сури притворялась, будто не понимает, и каждый раз отделывалась улыбкой.

Ничего не вернулось.

С каждым днем Арион все больше сомневалась, что Искусство к ней возвратится. Удар по голове оборвал ее связь с природой. Способность чувствовать жизнь исчезла. Как птицы, которые знают, когда нужно лететь на юг, Арион чуяла грядущий рассвет и воспринимала перемены погоды и времен года словно настроение, цвета или музыку. Обретя Искусство, открываешь ранее незамеченное окно, сквозь которое к тебе устремляется поток сознания Элан. Мир – костер силы, греющий непрерывно, Арион же это тепло утратила и очень мерзла. В отличие от рук и ног, чье онемение прошло довольно быстро, связь с миром и способность управлять им, используя Искусство, никак не возвращались. Запертая в своем теле Арион словно ослепла, оглохла и утратила дар речи одновременно.

– Можешь не притворяться, – сказала Сури. – Падера ушла.

«Падера! Вот как зовут старуху».

Арион открыла один глаз. При свете тусклой лампы девочка снова уселась на кресло, сунув под себя ногу, другую свесила с подлокотника. Рядом свернулась клубком волчица. Обе смотрели на Арион.

– Как ты догадалась?

– Когда спишь, дышишь иначе.

Арион осторожно оперлась на локти. Пальцы перестали неметь, что было хорошо, голова лишь немного ныла от боли. Ей заметно полегчало, хотя заботило ее сейчас совсем другое.

«Почему оно не возвращается? Почему я чувствую руки, но не могу ощутить Искусство? Неужели оно не вернется никогда?»

– Принесла свою веревочку? – спросила Арион. Помогать девочке с фигурами было одним из немногих ее развлечений.

Сури коснулась шнурка на шее, вынув его из-под одежды, потом передумала. Она сидела на кресле и смотрела в пол.

– Случилось что? – спросила Арион.

– Можем больше не увидеть.

– Собираешься ослепнуть? – спросила Арион, намеренно преувеличивая ошибки Сури в фрэйском.

Девочка насупилась.

– Знаешь, о чем я.

– Ты знаешь, о чем я говорю. Перед этим надо было сказать: «Мы можем больше не увидеться».

Арион ожидала раздраженной гримасы или даже спора. Она изо всех сил пыталась заставить девочку говорить правильно. Сури подчинялась неохотно, норовя поспорить. На этот раз она подчинилась безропотно. Вид у Сури был задумчивый, даже немного напуганный.

– Почему? Что происходит? – Первым делом Арион решила, что в деревне прошло собрание, на котором стая болванов постановила казнить скверного миралиита. Вероятно, они займутся этим на закате – устроят ритуальное жертвоприношение своему богу солнца.

– Нужно сделать кое-что опасное, – призналась Сури.

В окно влетел ветерок, угрожая затушить лампу. Огонек заметался, но не погас.

– Что ты собираешься сделать?

– Подраться с демоном за душу ребенка.

Арион решила, что ослышалась. Наверно, Сури перепутала слова. С ней такое случалось, и общение с девочкой стало словесной формой игры с веревочкой, где Арион пыталась выпутать смысл из звуков, издаваемых Сури.

– Слово «демон» обозначает злого духа.

Сури кивнула.

– В младенца вселилась морвин – злой дух. Превратила его в громадного медведя. Тот питается людьми. Кости говорят, что морвин придет сюда в утро полной луны. Завтра. Тогда ее сила станет огромной. Убьет всех нас, если меня ее не остановить.

Арион было не до исправления ошибок в речи Сури. У нее появились куда более важные заботы.

– Что ты имела в виду, когда сказала, что увидела будущее на костях?

Сури вытащила из сумки обгорелую палочку.