Эра негодяев

— Его, родимого. Чует мое сердце, пришло время Одиссею покинуть Итаку… Тем паче — с Пенелопой он своей в контрах навсегда? Так, кажется, Тетрис докладывал?

— Так точно. В разводе. И наглухо.

— Ну, вот и славно; то есть ничего хорошего в разводе, конечно, нет, но, случись что с твоим крестничком — плакать по нему на одного человека народу будет меньше. Ладно, ступай, готовь пакость для внутреннего ворога.

— Есть!

Левченко вышел из кабинета генерала и направился к себе. Что ж, с протечкой надо бороться незамедлительно и всеми силами — но что-то подсказывало подполковнику, что выявление инсайдера, как сейчас стало модно называть подобного 'крота', будет не столь легким, как кажется, и вряд ли с помощью старой, как мир, технологии им удастся вывести предателя на чистую воду. Главное — подозреваемый уж как то слишком явно был в наличии, и только большого картонного листа с надписью 'Предатель' у него на спине не хватало для полноты картины. Уж чересчур ясно все указывало на майора Маслова — тот был чужак, никто из офицеров Управления его не знал, и любое подозрение почти автоматически ложилось бы на него. А не для того ли его сюда и поставили, чтобы он какое-то время послужил громоотводом? — вдруг подумал Левченко. Уж слишком явная фигура для обвинения… Нет, тут что-то поглубже и пострашней. Что-то серьезно подгнило в Датском королевстве…

***

В первый день рано задождившего в этом году октября в шумной забегаловке 'Патио-Пицца', стоящей в ста метрах от выхода из метро 'Октябрьское поле', за столиком в курящей части зала, сидело двое мужчин.

Один из них, благообразный и явно не здешний, одетый дорого, но неброско, представлял из себя ходячий символ успешности — и 'паркер', который он вертел в пальцах во время разговора, и шелковый носовой платок, которым он время от времени протирал свои очки в золотой оправе, и изящные итальянские полуботинки, и отличные, неестественно белые и оттого явно искусственные зубы — не хуже, чем у звезд Голливуда — все это говорило знающему человеку очень и очень много.

Его визави, напротив, представлял из себя законченный тип неудачника — скверно пошитый костюм из дешевой ткани, ботинки, рубашка и галстук производства Юго-Восточной Азии, желтые и уже довольно редкие зубы, неряшливый зачес плохо мытых волос, уже неспособных прикрыть изрядную плешь — в общем, классический аутсайдер, вышвырнутый из жизненной гонки более успешными конкурентами.

Но — и любой наблюдательный человек с удивлением подметил бы эту странность — хозяином за столом себя чувствовал именно отечественный лузер. Его же собеседник, несмотря на весь свой европейский лоск, выглядел чуток пришибленным и серьезно испуганным — хотя из всех сил старался этого своему партнеру не показывать.

Отечественный неудачник, пригубив из бокала, продолжил:

— Так вот, мой дорогой друг. Все, что я вам сообщил в первую нашу встречу — как вы, я думаю, уже убедились — вполне соответствует действительности. Службы этой ни в одном из реестров специальных органов, не важно, открытых ли, закрытых — нет; и, тем не менее, она существует. Более того — она активно работает. И не только по поддержанию связи со своей агентурой, щедро представленной в Восточной Европе. Я вам намекну — Балканы…

Собеседник плохо одетого мужчины неуверенно спросил:

— И что там будет?

— Пока не знаю. Знаю лишь одно — три отдела в последнее время пополнились офицерами, бывшими там в последнюю войну; естественно, все они официально в отставке и живут на пенсию в разных задрищенсках — тем не менее, каждый день ровно в девять утра садятся за свои рабочие столы.

— И что они готовят… за этими своими столами?

— Ничего хорошего для ваших хозяев — это я знаю точно.

— Хм, господин… Ульянов, нам желательно точно знать, к чему именно готовиться. В противном случае я не уполномочен выплатить вам требуемую сумму…

— А мне насрать, уполномочен ты или не уполномочен. Если сегодняшняя наша встреча закончится вхолостую — все, больше я вас не знаю!

— Хорошо, хорошо, не горячитесь, господин Ульянов. Я постараюсь убедить свое руководство, что ваша информация стоит пяти тысяч. Но, вы сами понимаете, хотелось бы знать подробности… Может быть, вы сможете выслать нам какие-то данные по электронной почте?

— Нет. Никаких документов, никаких концов, никакой электронной почты. Сейчас отследить можно всё, кроме вот такого нашего разговора — и то, если рядышком нет заинтересованных людей. Это я вам как специалист докладываю. Лучше всего так, как сейчас, приватный разговор за бокалом пива. Встретились, поболтали за 'праздроем' или 'хейнекеном' о делах наших скорбных, разбежались. В случае чего — ваше слово против моего слова. И ничего подписывать я никогда не стану — хватит, наподписывался. Я взялся информировать вас, чтобы элементарно обеспечить свою старость — и на хрена мне нужны будут ваши деньги в тюрьме или в могиле?

Собеседник отечественного неудачника протестующее замахал руками.

— Согласен, согласен. Так вы говорите, эта служба, которой нет, собирается активно действовать в Югославии, Албании и Боснии?