Эра негодяев

— Пока не определились. Подготовили вариант отправки в Германию, в Баварские Альпы — но это в том случае, если немцы разрешат действовать со своей территории. В принципе, их никто особо спрашивать не будет, но Австрия — она не член НАТО — может запретить полеты в своем воздушном пространстве. Немцы вполне могут такой финт своих единокровных родственничков обеспечить. Тогда взлетающим самолетам придется огибать австрийское пространство по кривой — над Чехией, Словакией и Венгрией.

— Ну и облетят, в чем проблемы?

— В дальности действия. Крюк — пятьсот километров почти. И либо они будут заливать больше топлива и, соответственно, подвешивать меньше бомб и ракет — либо будут использовать дозаправку в воздухе.

— Что-то у тебя рожа лица больно хитрая. Что задумал, колись!

— Заправщики будут базироваться на Венгрию или Чехию. Скорее всего — на будапештский аэропорт Ферихедь.

— Постой-постой! И ты хочешь…

— Немного поучить мадьяров хорошим манерам. Да и кроме заправщиков, я думаю, будет по ком пострелять. Самолеты дальнего радиолокационного наблюдения, транспортники… Главное, чтобы по пассажирскому лайнеру не влупить. А любой военного вида борт, взлетающий с будапештского аэродрома — это цель.

— Ну что ж, тогда, пожалуй, действительно не стоит всех близнецов в западную Европу отсылать. Одного-другого стоит оставить в бывшем соцлагере. Когда твой Одиссей думает вернуться? Девочку я его, кстати, нашел. Только ему те новости, что ты о ней расскажешь, будут совсем не в радость…

— Янош сказал, что курьер вовсе и не собирается пока уезжать из Будапешта. Живет пока в гостинице, но попросил Яноша подыскать ему квартирку на месяц.

— А как мотивировал?

— Янош сказал, что, типа, хочет он деньги за груз-прикрытие собрать. Но эта версия — как он считает — так, для отмазки.

— Что-то твой парень задумал…. Ну, да ладно, он вольный казак. Может, он нам в Будапеште как раз и пригодиться.

— А что с Гердой Кригер?

— А ничего хорошего с Гердой Кригер. Работает эта симпатия нашего Одиссея в ровно противоположном нашему ведомстве — федерального канцлера. Сиречь — в БНД. Причем в отделе, занимающемся странами СНГ — понятное дело, главным образом Россией. Замужем. Ребеночку уже, слава Богу, шесть лет с небольшим, мальчонка.

Левченко вдруг начал что-то лихорадочно считать на пальцах, шевелить губами — и внезапно лицо его озарилось радостной улыбкой:

— Товарищ генерал! Сколько, вы говорите, мальчику?

— Шесть лет и четыре месяца. Родился в девяносто втором, в декабре… а что такое?

— А то, что у меня для Одиссея есть потрясающая новость!

— Погоди. Ты думаешь, это его ребенок?

— Я не думаю. Я знаю! У него сын! Понимаете, сын! От любимой женщины! Господи, как же ему это сообщить?

Генерал присел за приставной столик, закурил, задумался. Выпустил колечко дыма, полюбовался на него, затем рассудительным тоном произнес:

— А куда торопиться? Сын уже родился, свежей эту новость уж никак не назовешь. Яноша можешь, конечно, известить, но не специально — будет связь, сообщишь. Пусть обрадует нашего папашу. Хотя, ты знаешь, не думаю я, что у них что-то склеиться. Немочка, по отзывам коллег, карьеристка жуткая, эдакая железная леди мейд ин Дейчланд. И муж у нее в той же конторе работает. Некто Франц Шуман, сорока трех лет, из 'весси'. Уроженец Гамбурга. В общем, нормальная немецкая семья, трудятся на ниве шпионажа, ребенка растят. Хотя… В общем, ладно, извести Яноша.

Он встал, прошелся по кабинету, затушил сигарету о блюдце.

— Вечно у тебя, Левченко, нет пепельницы. Как ты живешь?

— А я не курю, товарищ генерал.

— Не курит он… Ладно, пошел я. Что-то нервничать я стал в последние дни, жду эту войну, прям как неопытная невеста дня свадьбы… И хочется, и колется. Старею, наверное. Шестая война на моем веку — и, насколько я понимаю, еще совсем не последняя. Устал я, Левченко. Очень устал. А больше всего устал от того, что последние десять лет мы все отступаем да отступаем; и конца этому отступлению что-то лично я не вижу. Где оно, наше Бородино? А, Левченко?

— Извините, Максим Владимирович, но думаю я, что и завтра мы Бородина не достигнем. Шансы у наших мизерные — правильно было бы сказать, что у них совсем нет шансов.

— Знаю, Левченко. Но вот что я тебе скажу: свое Бородино каждый из нас выбирает сам. Сам. 'Шпагу для дуэли, меч для битвы — каждый выбирает по себе'… Хм….А крестничку своему ты про сынишку сообщи, сообщи. С такой вестью и жить приятно, и умирать веселей…

Глава пятая

— Здравствуйте, фрау Шуман! — Старший советник Молнар распахнул дверь, подал руку — и, когда молодая дама с его помощью покинула уютный салон покрывшегося изрядным слоем пыли от дальней дороги 'мерседеса' — церемонно поклонился и поцеловал ей кончики пальцев.

— Боже, Ференц, вы опять поражаете меня своей галантностью! Здравствуйте! — и, обернувшись к водителю, строгим тоном произнесла: — Ungehindert!

Машина тут же тронулась от здания Службы, лихо развернулась и через несколько секунд промчалась мимо стоящих на тротуаре фрау Шуман и старшего советника Молнара.

— Юля, ваш водитель даже не передохнул?