Эрагон

Проснулся он, видимо, нескоро, но сразу почувствовал, что в голове прояснилось. Он вспомнил даже, что находится в Гиллиде. Ага, подумал он, значит, их зелье постепенно перестает действовать! Ладно же! Исполненный самых радужных надежд, он попытался мысленно связаться с Сапфирой, а потом воспользоваться магией, чтобы выбраться из темницы, однако ни то, ни другое ему сделать не удалось. Страшная тревога охватила его: он ведь так и не знал, удалось ли спастись Сапфире и Муртагу. Подтянувшись на руках, Эрагон выглянул в окно. Город только еще просыпался, улица была совершенно пуста, если не считать двух нищих.

Эрагон потянулся к кувшину с водой, он думал о шейде и прекрасной эльфийке и машинально сделал несколько глотков, лишь после этого заметив, что вода как-то странно пахнет, словно в нее капнули несколько капель грубоватых духов. Поморщившись, он отставил кувшин в сторону. Наверняка и в воду добавлено проклятое зелье! Да, есть здешнюю пищу явно не стоит. Он вспомнил, что, когда раззаки напоили его каким-то зельем, ему понадобилось несколько часов, чтобы прийти в себя. Если, скажем, сутки не есть и не пить, размышлял он, то, наверное, можно будет и магией воспользоваться. И спасти эту девушку… При этой мысли он даже улыбнулся. И забился в уголок, представляя себе, как бы все это устроить.

Примерно через час в камеру вошел толстый тюремщик и поставил с ним рядом поднос с едой. Эрагон выждал, пока тюремщик уйдет, и внимательно рассмотрел принесенную еду. На подносе лежали только кусок хлеба, сыр и головка лука, от запаха пищи в животе у него яростно забурчало. Отлично понимая, как тяжко ему придется, он все же заставил себя выбросить еду за окошко, надеясь, что стража этого не заметит.

Весь тот день Эрагон посвятил борьбе с воздействием проклятого зелья, стараясь сосредоточиться хотя бы на несколько минут подряд, и уже к вечеру постепенно начал вспоминать отдельные слова древнего языка, но ни одного заклятья произнести все же не мог, сколько ни пытался. От отчаяния ему порой хотелось закричать во весь голос или заплакать.

Обед, естественно, последовал за завтраком – в окошко. Голод становился мучительным, но гораздо хуже была невозможность утолить жажду. Горло страшно саднило. Мысль о том, как он пьет холодную воду, преследовала его, и каждый вздох, казалось, еще больше иссушал губы и язык. И все же Эрагон заставил себя даже не смотреть в сторону кувшина с водой.

От мучительных борений с самим собой его отвлек какой-то шум в коридоре. Кто-то громко и возмущенно говорил:

– Нет, тебе туда нельзя! Приказ был ясный: никто не должен с ним видеться!

– Вот как? – послышался другой, странно вкрадчивый голос. – И что же, ты посмеешь остановить меня, капитан?

В ответ прозвучало неуверенное:

– Нет… но король…

– Короля я беру на себя! – прервал его собеседник. – Ну-ка, отопри дверь.

Воцарилась тишина, потом загремел засов, и Эрагон изо всех сил постарался изобразить, что находится в полной прострации. «Я должен вести себя так, – твердил он про себя, – словно ничего не соображаю. Нельзя выказывать ни удивления, ни испуга, что бы мне ни сказали».

Дверь отворилась, и у Эрагона перехватило дыхание: перед ним возникло лицо шейда, более всего похожее на маску Смерти. Или на череп, который обтянули кожей и отлакировали, чтобы придать ему «живой» вид.

– Приветствую тебя, – с холодной улыбкой промолвил шейд, показывая ровные острые зубы. – Долго же мне пришлось ждать встречи с тобой.

– Кто… кто ты такой? – заикаясь, спросил Эрагон.

– Неважно. – И в темных глазах шейда вспыхнула затаенная угроза. Откинув плащ, он сел. – Мое имя не имеет ни малейшего значения, тем более для человека в твоем положении. А впрочем, оно в любом случае для тебя не важно. Однако твое имя меня весьма интересует. Назови его.

Эрагон чувствовал, что в его словах таится некая ловушка, и постарался изобразить растерянность и неспособность сразу ответить даже на такой простой вопрос. Потом все же медленно и как бы неуверенно пробормотал:

– Имя мое Эрагон, но ведь есть, наверное, и фамилия, правда? Только я ее не помню…

Нижняя губа шейда противно растянулась в усмешке.

– Да уж, и вряд ли скоро вспомнишь, мой юный Всадник! Хотя интересно все же было бы знать, что у тебя на уме. – Он наклонился ближе к Эрагону. Кожа у него на лбу была настолько тонкой и прозрачной, что просвечивали кости черепа. – Ну что ж, попытаюсь спросить еще разок. Как твое имя?

– Эра…

– Нет! Не это! – Шейд, махнув рукой, заставил его замолчать. – Разве у тебя нет другого имени, которым ты пользуешься лишь изредка?