Эрагон

Лавчонка травницы была украшена яркой вывеской, и найти ее не составило труда. Низенькая кудрявая женщина сидела на пороге, держа в одной руке лягушку. Другой рукой она что-то писала. Вид у нее был такой необычный, что Эрагон сразу решил: это и есть пресловутая Анжела. На противоположной стороне улицы стоял довольно богатый дом.

– Как ты думаешь, это дом Джоада? – спросил Эрагон. Бром задумался:

– Сейчас выясним. – Он подошел к женщине и вежливо спросил: – Не скажешь ли, госпожа моя, в котором тут доме Джоад проживает?

– Скажу, – ответствовала она, продолжая писать.

– Так скажешь или нет?

– Скажу. – Она еще быстрее заскребла пером по бумаге. Лягушка у нее в руке квакнула и уставилась на гостей своими выпученными глазами. Бром и Эрагон неловко переминались с ноги на ногу, но женщина больше не произнесла ни слова. Эрагон уже начинал злиться, но тут Анжела снова подняла на них глаза: – Ну конечно, я вам скажу! Нужно было всего лишь спросить по-человечески. Ваш вопрос состоял в том, скажу ли я вам, где живет Джоад.

– В таком случае позволь мне задать свой вопрос как следует, – с улыбкой сказал Бром. – Где живет Джоад? И скажи еще, почему ты держишь в руке лягушку?

– Ну вот, это уже кое-что, – фыркнула Анжела. – Джоад живет справа. А что касается лягушки, то это не лягушка, а жаба. К тому же самец. Я пытаюсь доказать, что жаб на свете не существует и есть только лягушки.

– Как это их не существует, если ты одну из них в руках держишь? – не выдержал Эрагон. – И зачем тебе доказывать, что на свете существуют только лягушки?

Женщина так энергично встряхнула головой, что ее темные кудри рассыпались по плечам.

– Ну как ты не понимаешь! Если я докажу, что жаб не существует, значит, эта жаба никогда и не была жабой, а является лягушкой. А стало быть, она никому не вредна! – Анжела подняла тонкий палец и прибавила: – Ведь если я смогу доказать, что существуют только лягушки, жабы будут просто не в силах творить зло, – а ведь они на многое способны: могут, например, сделать так, что у человека все зубы выпадут или бородавки по всему телу пойдут, а то и отравить или убить человека могут. Ну и ведьмы, конечно, тоже не смогут своими злыми чарами воспользоваться – ведь тогда вокруг ни одной жабы не будет!

– Понятно… – осторожно протянул Бром. – Интересная мысль! Я с удовольствием послушал бы тебя еще, но нам просто необходимо поскорее встретиться с Джоадом.

– Ах, ну конечно! – отмахнулась она и снова принялась что-то писать.

Когда они отошли от лавки травницы подальше, Эрагон воскликнул:

– Она же сумасшедшая!

– Возможно, – пожал плечами Бром, – но не похоже. Вполне вероятно, что она и что-нибудь полезное выдумать может, так что погоди ее критиковать. Кто знает, а вдруг жабы действительно окажутся лягушками!

– А мои башмаки – золотыми! – буркнул Эрагон.

Они остановились перед резной дверью с красивой металлической колотушкой. На крыльцо вели мраморные ступени. Бром три раза ударил колотушкой, но в доме стояла тишина. Эрагон, чувствуя себя полным идиотом, робко спросил:

– А может, это и не тот дом? Давай попробуем постучаться в другой, – но Бром даже бровью не повел и продолжал стучаться.

Дверь так долго не открывалась, что Эрагон в отчаянии уже повернулся, чтобы уйти, но тут вдруг в доме послышался топот ног: кто-то бегом спешил к двери. Она со скрипом приотворилась, и в щель осторожно выглянула светловолосая молодая женщина с бледным лицом. Глаза у нее припухли, словно она долго плакала, но голос звучал абсолютно спокойно.

– Что вам угодно? – спросила она.

– Джоад здесь проживает, госпожа моя? – вежливо осведомился у нее Бром.

Женщина, надменно кивнув, ответила:

– Здесь. Это мой муж. Он вас ждет? – Дверь она до конца так и не открыла.

– Нет, не ждет, но нам необходимо поговорить с ним, – ответил Бром.

– Он очень занят.

– Мы прибыли издалека. И это очень важно.

Лицо женщины точно окаменело:

– Он занят.

Бром явно рассердился, но говорил с ней по-прежнему вежливо.

– Ну, раз уж он так недоступен, не соблаговолишь ли ты, госпожа моя, передать ему кое-что? – Женщина поморщилась, но все же кивнула. – Скажи ему, что у крыльца его ждет старый друг из Гиллида.

Женщина подозрительно на него глянула, но сказала:

– Хорошо. – И поспешно закрыла дверь.

Эрагон услышал ее удаляющиеся шаги.

– Не слишком-то она любезна, – заметил он.

– Оставь свое мнение при себе, – рявкнул Бром. – И вообще – помолчи. Предоставь все разговоры мне. – Он явно был очень зол: скрестил руки на груди и нервно барабанил пальцами по резной двери. Эрагон отвернулся и решил помалкивать.

Дверь внезапно распахнулась, из дома выскочил какой-то седой высокий человек. Его дорогие одежды были в полном беспорядке, волосы всклокочены, но лицо печальное, как на похоронах. Длинный шрам спускался от макушки к виску.

Увидев их, он изумленно раскрыл глаза и бессильно прислонился к дверному косяку. Рот его беззвучно шевелился, точно у выброшенной на берег рыбы. Затем он тихо и недоверчиво пробормотал:

– Бром?..

Бром приложил палец к губам и стиснул руку высокого старика.