Эрагон. Возвращение

– Довольно! Наши гости устали; мы слишком долго говорили о мерзких злодеяниях, и я не позволю, чтобы такой прекрасный и радостный день был испорчен бесконечным обсуждением былых страданий. – Дивная улыбка осветила ее лицо. – Моя дочь вернулась! У нас в гостях молодые дракон и Всадник! Это непременно нужно отпраздновать как подобает!

Имиладрис встала, выпрямилась во весь рост, высокая и потрясающе красивая в своей алой тунике, и хлопнула в ладоши. Откуда-то сверху на королевский трон и на всех присутствующих посыпался настоящий дождь из цветов лилий и роз, падавших, точно крупные снежные хлопья, и наполнявших воздух дивным ароматом.

«А ведь она даже не прибегла к древнему языку!» – подумал Эрагон и заметил, что королева, воспользовавшись всеобщим приятным замешательством, нежно коснулась плеча Арьи и еле слышно прошептала:

– На твою долю никогда бы не выпало столько страданий, если бы ты послушалась моего совета. Я была права, когда протестовала против твоего решения принять иавё.

– Я имела полное право самостоятельно принять это решение.

Королева помолчала, потом кивнула и протянула руку.

– Идем, Благден.

Прошелестев крыльями, ворон перелетел со своего насеста на левое плечо королевы. Все присутствующие склонились в поклоне, когда она прошествовала через весь зал к уже распахнутым дверям, за которыми ее ждали сотни эльфов. Она сказала им несколько слов на древнем языке, но Эрагон ничего не понял, а эльфы радостно закричали в ответ.

– Что она им сказала? – шепотом спросил Эрагон у Нари.

Тот улыбнулся:

– Она велела открыть бочки с самым лучшим нашим вином и разжечь костры для приготовления пищи, ибо сегодня ночью мы будем пировать и петь. Идем!

Нари, схватив Эрагона за руку, потянул его вслед за королевой и ее свитой, уже удалявшейся меж мохнатых сосен и прохладных папоротников. Оказалось, что, пока они беседовали в тронном зале, солнце почти село, и весь лес был пронизан его янтарными лучами; травы и стволы деревьев сияли так, словно их покрыли каким-то золотистым маслом.

«Ты ведь понимаешь, не правда ли, – услышал Эрагон голос Сапфиры, – что король Эвандар, о котором упоминал Лифаэн, это, должно быть, отец Арьи?»

Эрагон споткнулся и чуть не упал.

«Ты права… – сказал он. – И это значит, что его убил то ли сам Гальбаторикс, то ли Проклятые».

«Ну да, преступления Гальбаторикса – как круги на воде».

Процессия остановилась на вершине небольшого холма; эльфы уже установили там длинный стол на козлах и расставляли вокруг него стулья. Весь лес кипел бурной деятельностью. В преддверии вечера по всей Эллесмере вспыхнули веселые огоньки, а неподалеку от пиршественного стола запылал огромный костер.

Кто-то передал Эрагону кубок из того же странного дерева, на которое он обратил внимание еще в Керисе. Он залпом выпил прозрачное питье и задохнулся: горячий напиток обжег ему горло. «Больше всего это похоже на сидр с медом, – решил Эрагон, – только странно – отчего это у меня стали так чесаться кончики пальцев и уши? И зрение словно каким-то чудесным образом прояснилось?»

– Что это за напиток? – спросил он у Нари.

– Это фёльнирв! – рассмеялся тот. – Мы делаем его из очищенного сока бузины и лунных лучей. При необходимости сильный человек может целых три дня странствовать, питаясь лишь этим напитком.

«Сапфира, тебе необходимо его попробовать!»

Дракониха понюхала питье, открыла пасть, и Эрагон вылил туда из своего кубка остаток фёльнирва. Глаза Сафпиры вдруг расширились, она завиляла хвостом и заявила:

«Вот это да! А больше у тебя нет?»

Ответить Эрагон не успел: к ним, топая, подошел Орик и проворчал, качая головой:

– Дочь королевы! Хотел бы я прямо сейчас сообщить об этом Хротгару и Насуаде! Клянусь, им было бы о-о-очень интересно!

Королева Имиладрис, усевшись в кресло с высокой спинкой, снова хлопнула в ладоши, и откуда-то появилось четверо эльфов, несших музыкальные инструменты – две арфы из вишневого дерева и набор тростниковых свирелей; четвертый же – вернее, четвертая, – не несла ничего, ибо это была певица, и она незамедлительно воспользовалась своим дивным голосом.

В ее веселой песенке Эрагон понимал примерно каждое третье слово, но и этого оказалось достаточно, чтобы заставить его улыбаться. В песенке говорилось об олене, который никак не мог напиться из озера, потому что сорока все время дразнила и отвлекала его.

Вдруг взгляд Эрагона упал на маленькую девочку, притулившуюся за спиной у королевы. Присмотревшись, он, однако, понял, что это совсем не девочка: ее спутанные волосы были не серебристыми, как у многих эльфов, а совершенно седыми, выцветшими от времени; лицо ссохлось и покрылось морщинами, напоминая сушеное яблочко. Он не мог бы назвать это существо ни эльфом, ни гномом, ни человеком. Когда «девочка» поглядела на него и улыбнулась, он, к своему ужасу, заметил у нее во рту ряды острых хищных зубов.