Эрагон. Возвращение

– Твой отец никогда не позволял своим людям выходить из повиновения. Я надеюсь, что и ты им этого не позволишь, если, конечно, всерьез намерена руководить ими. Что же касается наших приготовлений к войне, то существуют определенные пределы того, что мы можем сделать за столь короткий срок; и тебе так или иначе придется подождать.

Насуада так стиснула пальцами край подоконника, что на запястьях надулись вены, а ногти впились в шероховатую каменную поверхность. Но в ее голосе не слышно было даже отголосков того гнева, что бушевал в ее душе, когда она вкрадчиво спросила:

– В таком случае, не одолжишь ли ты варденам еще денег на покупку провизии?

– Нет. Я уже отдал вам все, что мог.

– И что же моим людям теперь есть?

– Я бы предложил вам самим сделать какие-то запасы и объявить сбор денежных средств.

Его совет привел Насуаду в бешенство, однако она одарила Оррина самой ослепительной своей улыбкой и довольно долго смотрела на него, улыбаясь, так что в итоге он почувствовал себя не в своей тарелке. Затем она склонилась перед ним в глубоком реверансе, точно прислуга, так и не убрав с лица сияющую улыбку.

– Что ж, прощайте, сир. Желаю вам приятно провести остаток этого дня.

Оррин что-то пробормотал в ответ, но Насуада его уже не слышала. Она молнией метнулась к выходу из лаборатории, в гневе нечаянно задев рукавом какой-то сосуд из зеленого жада и уронив его на пол. Сосуд разлетелся вдребезги, и из него вытекла какая-то желтоватая жидкость, брызги которой попали ей на рукав. Но она лишь встряхнула раздраженно рукой и даже не остановилась.

Фарика догнала Насуаду уже на лестнице. Вместе они миновали лабиринт бесконечных дворцовых коридоров и скрылись в своих покоях.

Что значит «висеть на волоске»

Рывком отворив дверь, Насуада устремилась к письменному столу и буквально рухнула в кресло. Перед глазами у нее все плыло. Она была так напряжена, что даже плечи невольно приподняла и нагнулась вперед, а не откинулась свободно на спинку кресла. Трудности, перед лицом которых оказались вардены, казались ей неразрешимыми. Она даже дышать не могла спокойно; одна лишь мысль терзала ее: «Я потерпела полную неудачу!»

– Ой, рукав, рукав!..

Очнувшись от горестных мыслей, Насуада увидела, что Фарика хлопает по правому рукаву ее вышитого платья чистой тряпкой, сбивая какой-то странный дымок. Встревожившись, она вскочила и затрясла рукой, пытаясь понять, что горит. Но пламени не было, зато и рукав, и подол платья прямо на глазах растворялись, превращаясь в какую-то белесую паутину и испуская острый неприятный запах.

– Немедленно сними это с меня! – приказала Насуада служанке.

Стараясь держать правую руку на отлете и с трудом заставляя себя стоять спокойно, она ждала, когда Фарика расшнурует корсаж у нее на спине. Фарика с лихорадочной быстротой, путаясь в узелках, распустила шнуровку, и как только шерстяной лиф повис свободно, Насуада выпростала руки из рукавов и змеей выскользнула из платья.

Она стояла возле стола в одной тонкой сорочке и домашних туфлях, разглядывая изъеденное кислотой платье. К счастью, оно пострадало не очень сильно, хоть и приобрело отвратительный запах. Фарика встревожено спрашивала, не обожгло ли ее, но Насуада только головой качала, не в силах вымолвить ни слова. Фарика потрогала носком туфли валявшееся на полу платье.

– Что же это за гадость такая?

– Один из дурацких растворов Оррина! – сердито сказала Насуада. – Тот, что я нечаянно пролила в лаборатории. – Стараясь успокоиться, она делала глубокие вдохи и выдохи, не сводя глаз с испорченного платья. Его выткала и вышила одна из мастериц рода Дургримст Ингеитум в подарок дочери Аджихада ко дню рождения. Это платье было одним из самых красивых в ее гардеробе. И сейчас Насуада просто не знала, чем можно заменить его, а неоправданных расходов на новое платье в данный момент она себе позволить никак не могла, учитывая плачевное финансовое положение варденов. «Ничего, – думала она, – как-нибудь обойдусь».

Фарика покачала головой:

– Нельзя же просто выбросить такое красивое платье! – Она решительно подошла к столу, вынула из корзинки со швейными принадлежностями ножницы и взяла в руки испорченное платье. – Я думаю, отчасти его еще можно спасти. Я сейчас обрежу испорченный край и сожгу.

Насуада нахмурилась. Она мерила шагами комнату, прямо-таки кипя от гнева на самое себя. «Ну до чего же я неловкая, – думала она, – только этой истории с платьем мне и не хватало!»

– Интересно, что же мне теперь надеть ко двору? – пробормотала она.

Фарика решительно кромсала ножницами мягкую шерстяную ткань.

– Может быть, льняное платье? – предложила она.

– Да нет, оно слишком скромное. Как-то неловко в будничном платье появляться перед Оррином и его придворными.

– Позволь мне попробовать исправить это платье, госпожа моя! – горячо воскликнула Фарика. – Я уверена: его можно немножко переделать, чуточку перешить и оно еще отлично послужит. А может, будет и ничуть не хуже прежнего.