Еретик

Мне казалось, я наблюдаю какую-то интимную сцену. То, чего видеть не должен. Неловко потоптался у входа в зал и ушел в спальню.

Чувствовал себя погано. Точно сердце тянули наружу. К горлу подкатил ком. Хотелось рыдать, но не мог. Мужчины не плачут.

В глазах блеснуло, я задержал взгляд на позолоченной иконе Богоматери. Она стояла на полке, высоко, почти под потолком, в углу. Я уже давно перестал ее замечать. Как и другие части интерьера, с которыми свыкся.

В отчаянии человек готов на все. Даже уверовать. Он ищет помощи отовсюду. От Бога в первую очередь. Даже закоренелого атеиста порой пробивает.

Вот и мне захотелось излить все накопившееся. Ощутить то умиротворение, что ищут верующие в обращении к Богу. Достучаться до небес. А кому еще может выговориться мужчина?

Как зачарованный, я опустился на колени, склонил голову к сцепленным вместе ладоням, закрыл глаза и попытался донести мысли до того, в чьем существовании сильно сомневался. И тем не менее молился я искренне. Впервые в жизни.

ГЛАВА II

Несмотря на конец октября сегодня перед рассветом шел дождь. Для кого-то такое утро означало промозглую сырость и шлепанье по грязи. Мне же нравилось. Воздух очищался, веселил, природа затихала, и мысли текли ровно, неспешно.

Солнце только поднималось, зажигало траву радужными звездочками. В груди тоже зацвело. Восход и закат способны растопить, наверное, даже самую загрубевшую душу. По крайней мере, я ничего красивее не видел. Особенно блистательны эти действия на Кавказе. Среди безграничного буйства зелени и неприступной мощи скал чувствуешь себя пылинкой, растворяешься в дыхании чего-то первобытного, дочеловеческого.

— Нарушитель!

Я вздрогнул. Рядовой Гудко указывал на отчетливые следы, пересекавшие контрольно-следовую полосу.

— Всем оставаться на местах, — скомандовал я, подошел к отпечаткам, присел.

Солдаты охраняли периметр Зоны не первый месяц в отличие от меня. Тем не менее вряд ли кто из них служил в пограничных войсках. Неопытные люди не проявляют к следам должного уважения.

Отпечатки оставили сапоги или ботинки. В любом случае обувь походная, легкая, неармейская. Следы не наполнились водой, следовательно, нарушитель прошел после дождя. Глупо, если только нарушитель не схитрил. Он мог идти задом наперед. Нет, носок вдавлен больше. Около колючки, там, где нарушитель опустился на колено, — вмятина от приклада ружья или автомата. Я смерил длину следа пальцами, оценил его ширину, размах шагов, правый оказался чуть длиннее. Встал и подвел итоги:

— Границу пересекли не более часа назад. Мужчина легкого телосложения, рост: сто шестьдесят девять-сто восемьдесят четыре, правша, вооружен. В Зоне либо впервые, либо бывал пару раз. Пялиться на меня не надо, тут нет никакой мистики. Кто смел да умел, за мной.

Шагнул за перекусанную колючку. Солдаты не шелохнулись.

— Смелых нет?

— Товарищ старший лейтенант, там же опасно, — промямлил Медведев, парнишка-срочник, недавно переведенный из учебки.

Я кивнул. Медведев еще не освоился и боялся Зоны, как черт ладана, а Гудко до дома осталось всего ничего — период предельной осторожности и взвинченности. Как и какими аномалиями Зона богата, мне все уши прожужжали по прибытии. Целый день инструктажа! Я запомнил крохи, но усвоил одно: нынешняя Зона имела мало общего с Зоной восемьдесят шестого. Еще в память врезались фотографии уродливых туш на спичечных ножках. Звали их здесь «плотями».

Начштаба, видимо, на то и рассчитывал, что обилие вываленной на меня информации войдет в одно ухо, а в другое вылетит, потому определил в роту, охранявшую первые рубежи Зоны. В наши задачи входила сугубо охрана южной и восточной границы. При обнаружении прорыва о нарушителе следовало доложить в штаб дежурному офицеру. Он связывался с подразделениями, расположенными на территории Зоны, и на поиски нарушителей отправлялся отряд военных сталкеров или вертолет оперативной группы.

Военсталы, как и «опера», — люди опытные, срочников среди них не имелось. Я нисколько не сомневался в их профессиональности, но пока их поднимут с места, пока они прибудут сюда, беглец мог уйти далеко или где-нибудь затаиться. Ну, быть может, я несколько лукавлю. В Зону меня тянула и надежда найти артефакт-другой. На окраинах «тридцатки» аномалии слабее, но многочисленнее.

— Мы должны доложить о происшествии, — напомнил Гудко.

— Нарушитель поблизости. Пока вы телитесь, расстояние между ним и нами увеличивается.

— Я не пойду, — тихо сказал Медведев, а сам побледнел, глаза вылупил — какой прок от такого бойца.

— Так-то вы подчиняетесь старшему? — напустил я строгости, хотя понимал, что правила нарушаю я.

Солдаты молчали. Гудко насупился; Медведев смотрел под ноги, выпятил нижнюю губу — гляди расплачется. Я махнул рукой.

— Да и хрен с вами. Ждите меня здесь. Не отлучаться, на связь со штабом не выходить.