Еретики Аквасильвы

Спокойствие Этлы разбилось, как стекло, и она гневно вскричала:

– Подумай, что ты делаешь! Я предоставила тебе выбор. Если ты не последуешь ему, то будешь сожжен на костре!

– На все воля Фетиды' – ответил я, и мой голос оборвался на последнем слове.

Внезапно Гамилькар поднялся с кресла.

– Именем торгового дома Барки свидетельствую, что передчача власти состоялась.

– Граф воспользовался своим правом, – произнес Сэганта. – Катан, я принимаю графство в клане Лепидора.

Этла едва не взорвалась от ярости. Ее лицо потемнело и стало походить на маску.

– Пусть будет так, – сказала она ледяным тоном. – Позже мы найдем какой-нибудь способ, чтобы обойти эту уловку. А до той поры, пока кэмбресские войска не прибудут сюда для защиты города, я, Третья помощница Премьера, ввожу в Лепидоре теократическое правление. Здесь будут править по религиозным законам.

Она повернулась ко мне.

– Катан Тауро, я обвиняю тебя в ереси первой степени. Ты лишаешься всех титулов, привилегий и прав, и я приговариваю тебя к сожжению на костре. Казнь состоится завтра утром. Прежде чем тебя уведут, пойди и посоветуй морякам сложить оружие. Мы не хотим напрасного кровопролития. Передай, что им вернут их корабль, на котором они смогут вернуться на Архипелаг.

Заметив мои колебания, она щелкнула пальцами.

– Иначе сейчас же я отправлю одного из пленных на суд Рантаса, – произнес человек, чье лицо было скрыто капюшоном.

Услышав его голос, я понял истинную глубину своего поражения. Это был Сархаддон. Он сделал знак одному из инквизиторов. Тот вытащил нож и направился к Текрею – юноше, который возмутился словами Палатины о том, что дочь фараона могла оказаться вымышленной личностью.

– Вы превышаете свои полномочия, – сердито крикнул Сэганта. – Это против закона.

– Сегодня закон – это я, – тихо ответил Сархаддон.

– Успокойся, жрец, – сказал я и попытался встать на ноги. Двое сакри подтащили меня к баррикаде, которая сотрясалась от сильных ударов в дверь.

– Это граф Катан, – издал я хриплый вопль. – Если вы сложите оружие и прекратите сражение, вам гарантируют личную безопасность.

– Вы так говорите, потому что они приставили меч к вашему горлу, – отозвался один из офицеров.

– Я передаю вам слова помощницы Премьера. Ее обещание могут засвидетельствовать адмирал Кэрао и лорд Барка.

С другой стороны двери наступила тишина.

– Нам нужны доказательства.

– Адмирал Кэрао, пойдите и поговорите с ними, – сказала Этла.

Я услышал шаги за моей спиной. Однако адмиралу не позволили приблизиться ко мне.

– Катан говорит правду. Если вы прекратите атаку, вас не тронут. Если вы не сделаете этого, они убьют Текрея.

– Хорошо, мы уходим, – отозвался голос.

Когда меня потащили обратно к помосту, я услышал громкие команды. Стук в дверь прекратился. На какое-то время единственными звуками в зале были раскаты грома, шум дождя и завывание ветра за окнами.

На этот раз меня усадили вместе с апелагами. Чуть позже Этла произнесла финальную речь о предательстве веры:

– Вы все приговариваетесь к смертной казни. Завтра, перед тем как мы сожжем вас на костре, наш маг ума использует свое искусство и выявит дочь фараона. Мы увезем ее в Священный город. Остальные подвергнутся сожжению. Охрана, уведите пленных.

Глава 32

Все утро буйствовал шторм. Когда сакри пришли и открыли замки на дверях, буря по-прежнему омывала город ливнем.

Инквизиторы заперли нас в маленьких комнатах, которые располагались в подвале дворца. Эти помещения когда-то использовались в качестве кладовых, но теперь в них ничего не хранилось. В камерах не было светильников. От каменных стен и пола веяло холодом.

Перед тем как мы с Равенной покинули зал, маг ума блокировал нашу магию. Теперь мы ничем не отличались от других беспомощных узников.

По какой-то неясной причине меня и Равенну поместили в одну камеру. Остальных апелагов поделили на группы по три-четыре человека и заперли в других помещениях.

Инквизиторы приступили к пыткам. Они привезли из Фарас-сы набор жутких инструментов. С их помощью жрецы надеялись добыть сведения о дочери фараона.

Наша камера была такой крохотной, что мы не могли даже вытянуть ноги. Толстая металлическая дверь имела крепкие наружные засовы. Тем не менее нам надели оковы – на запястья и лодыжки, – а цепи прикрепили к скобам, вбитым в стены. Затем охранники ушли, оставив нас в полной темноте.

С тех пор как я произнес последние слова, адресованные морякам «Изумруда», в моем сердце поселилось странное спокойствие. Но когда дверь подвальной комнаты закрылась и шаги охранников замерли вдали, это несвойственное мне хладнокровие внезапно исчезло, и меня охватил леденящий ужас. Зачем я подписал себе смертный приговор, имея шанс на спасение жизни? Мне не хотелось умирать – по крайней мере на костре.