Эркюль Пуаро

Пуаро неспешно шествовал по палубе с правого борта. На корме он едва не наткнулся на женщину, обратившую к нему перепуганное лицо – смуглое, смазливое, романского типа. На ней было ладно сидевшее черное платье, и о чем-то она беседовала с плотным, в форменной одежде мужчиной – механиком, судя по всему. Странное выражение было на их лицах – испуганное и тревожное. Любопытно, о чем они там беседуют, подумал Пуаро.

Обогнув корму, он перешел на левый борт. Вдруг распахнулась дверь каюты, выбежавшая миссис Оттерборн едва не упала ему на руки. Она была в пунцовом шелковом халате.

– Ах, извините, – вскрикнула она, – извините меня, милейший мосье Пуаро. Это из-за качки. Я никудышный моряк. Когда же он станет, этот пароход... – Она ухватила его за руку. – Совершенно не переношу качку... Море не моя стихия... И при этом часами сижу одна. Чтобы родная дочь не жалела, не понимала старуху мать, которая жизнь на нее положила... – Миссис Оттерборн залилась слезами. – Работала ради нее, как каторжная... до кровавого пота. Мне, может, grande amoureuse[89] была написана на роду, а я всем пожертвовала... И никому до меня никакого дела! Но я всем скажу... прямо сейчас скажу, как она со мной обращается, какой она тяжелый человек, вытащила меня в эту поездку, когда мне все опостылело... Пойду и скажу всем...

Она дернулась идти. Пуаро мягко удержал ее:

– Я пришлю ее к вам, мадам. Вернитесь к себе. Так будет лучше...

– Нет, я хочу всем сказать... пусть все знают...

– Сейчас опасно, мадам. Море неспокойно. Вас может смыть за борт.

Миссис Оттерборн недоверчиво глядела на него:

– Вы так думаете? Вы так думаете?

– Да.

Это решило дело. Поколебавшись, миссис Оттерборн вернулась в каюту.

У Пуаро дрогнули крылья носа. Он утвердительно кивнул своим мыслям и, пройдя дальше, увидел Розали Оттерборн – та сидела между миссис Аллертон и Тимом.

– Ваша матушка спрашивала вас, мадемуазель.

Разом оборвался ее счастливый смех. Лицо омрачилось. Бросив на него подозрительный взгляд, она спешно ушла.

– Не пойму я эту девочку, – сказала миссис Аллертон. – Ее не угадать. Сегодня она само дружелюбие, завтра – отъявленная грубиянка.

– Просто капризная злюка, – сказал Тим.

Миссис Аллертон покачала головой:

– Нет, не думаю. Мне кажется, она несчастна.

Тим пожал плечами:

– Да всем хватает своих неприятностей. – Он жестко это сказал, резко.

Послышался гул множества голосов.

– Ланч! – обрадованно воскликнула миссис Аллертон. – Я проголодалась.

II

В тот вечер, отметил Пуаро, миссис Аллертон подсела к мисс Ван Скайлер и завела с ней беседу. Когда он проходил мимо, она подмигнула ему.

– Разумеется, – говорила она, – в Калфрисском замке... душка-герцог...

Получив передышку, на палубу вышла Корнелия. Она жадно внимала доктору Бесснеру, не без апломба просвещавшему ее в египтологии по бедекеру.

Облокотившись на поручень, Тим Аллертон говорил:

– А вообще, жизнь – дрянная штука...

На это Розали Оттерборн отвечала:

– Она – несправедливая... Кому-то все достается.

Пуаро вздохнул. Как хорошо, что он не молод.

ГЛАВА 10

В понедельник утром палуба «Карнака» огласилась восторженными криками. Пароход пристал к берегу. В нескольких сотнях ярдов от них сверкал на солнце вырубленный в скале величественный храм. Из глубины веков глядели на Нил, приветствуя всходившее солнце, четыре каменных колосса.

Путаясь в словах, Корнелия Робсон говорила:

– Ах, мосье Пуаро, разве это не изумительно? Такие великаны, а сколько в них покоя, и когда смотришь, то чувствуешь себя совсем крохотной, вроде букашки, и всерьез уже ничего не волнует, правда?

Стоявший тут же мистер Фанторп обронил:

– Очень... м-м... впечатляюще.

– Грандиозно, да? – сказал проходивший Саймон Дойл. Уже одному Пуаро он доверчиво признался: – Мне, знаете, от храмов и всяких достопримечательностей ни тепло ни холодно, но такое вот место – поймите меня правильно – кого хочешь проймет. Замечательные ребята были фараоны.

Соседи отошли. Саймон продолжал, понизив голос:

– Я безумно рад, что мы отправились в эту поездку. Все как-то встало на место. Вроде бы – с чего? – но это факт. К Линнет вернулось самообладание. Она говорит – потому, что наконец занялась делом.

– Весьма возможно, – сказал Пуаро.

– Она говорит, у нее сердце оборвалось, когда она увидела Джеки на пароходе, – и вдруг это стало ей безразлично. Мы договорились больше не прятаться от Джеки. Наоборот, – пусть видит, что ее дурацкое упрямство нас ни капельки не волнует. Человек не умеет себя вести – только и всего. Она думала, что вконец затравила нас, но с этим покончено. Пусть сама убедится.

– Конечно, – сказал задумавшийся Пуаро.

– Замечательная идея, правда?

– Да, да.

На палубе в светло-оранжевом платье появилась Линнет. Она улыбалась. Без особой радости, прохладным кивком поздоровавшись с Пуаро, она увела мужа с собой.

Пуаро позабавила мысль, что его настороженное отношение уронило его в глазах Линнет. Та привыкла к тому, чтобы ее слепо обожали. Эркюль Пуаро посмел не примкнуть к свите обожателей.

Подошедшая миссис Аллертон сказала негромко: