Эркюль Пуаро

А это невероятное заявление, что она не в состоянии вспомнить, для чего положила пистолет в корзинку... Конечно, она могла бы придумать что-нибудь получше. Выглядит так естественно... ни капельки не смущена и не испугана. Черт бы ее побрал, создается впечатление, что она говорит чистейшую правду.

Инспектор встал.

– Когда вы вспомните еще что-нибудь, не откажите в любезности сообщить мне об этом, леди Энкейтлл, – сказал он сухо.

– Конечно, инспектор, – ответила она. – Иногда вдруг вспомнишь что-нибудь совершенно неожиданно.

Грэйндж вышел из кабинета. В холле он оттянул пальцем воротник, чтобы немного ослабить его, и глубоко вздохнул. Ему казалось, что он только что выбрался из зарослей чертополоха. Пожалуй, сейчас больше всего ему нужны – самая старая обкуренная трубка, пинта эля и хороший бифштекс с картошкой. Что-то простое, но существенное.

ГЛАВА 21

Леди Энкейтлл скользила по кабинету, рассеянно трогая указательным пальцем то ту, то другую безделушку. Сэр Генри, откинувшись на спинку кресла, наблюдал за ней. Наконец он спросил:

– Люси, зачем ты взяла пистолет?

Леди Энкейтлл подошла к мужу и грациозно опустилась в кресло.

– Сама не знаю, Генри. Вероятно, у меня была какая-то смутная мысль о несчастном случае.

– Несчастном случае?

– Да, эти корни деревьев, – рассеянно продолжала говорить леди Энкейтлл, – торчащие из земли... так легко споткнуться... могло быть, что, сделав несколько выстрелов по мишени, оставили в магазине револьвера пулю... беспечность, конечно, но люди и в самом деле беспечны. Знаешь, я всегда думала, что несчастный случай – самое простое объяснение содеянному. Потом, конечно, сходишь с ума и обвиняешь себя...

Ее голос совсем замер. Сэр Генри не отрывал взгляда от ее лица.

– С кем должен был произойти несчастный случай? – спросил он так же спокойно и осторожно.

Люси немного повернула голову, с удивлением глядя на него.

– Конечно, с Джоном Кристоу.

– Господи, Люси!..

– О Генри, – сказала она серьезно. – Меня ужасно беспокоит Эйнсвик.

– Понимаю. Все дело в Эйнсвике! Ты всегда слишком сильно любила Эйнсвик, Люси! Иногда мне кажется, это единственное, что ты любишь на самом деле!

– Эдвард и Дэвид – последние... последние из Энкейтллов. И Дэвид не подходит. Он никогда не женится из-за своей матери и... вообще. К нему перейдет Эйнсвик после смерти Эдварда, и он так и не женится, а нас, тебя и меня, уже не станет, прежде чем он доживет до средних лет. Он будет последним Энкейтллом, и все исчезнет.

– Это имеет такое большое значение, Люси?

– Разумеется! Ведь это Эйнсвик!

– Ты, Люси, должна была родиться мальчиком. – Он слегка улыбнулся, так как не мог представить себе Люси не женщиной!

– Все зависит от женитьбы Эдварда... А Эдвард так упрям... Эта его длинная голова, совсем как у моего отца. Я все надеялась, что он забудет Генриетту и женится на какой-нибудь славной девушке. Но теперь вижу, что это безнадежно. Потом я думала, что связь Джона с Генриеттой быстро распадется. Мне казалось, что все интрижки Джона никогда не были продолжительными. Но он действительно любил ее. Я надеялась, что, если Джона не будет на их пути, Генриетта выйдет за Эдварда. Она не такой человек, чтобы жить прошлым. Так что, как видишь, все сводилось к одному – избавиться от Джона Кристоу!

– Люси! Ты не... Что ты сделала, Люси?

Люси Энкейтлл снова поднялась с кресла, вынула из вазы два засохших цветка.

– Дорогой, – сказала она, – неужели ты можешь предположить хоть на мгновение, что я убила Джона Кристоу? У меня была эта глупая идея насчет несчастного случая. Но потом, знаешь, я вспомнила: мы ведь сами пригласили Джона Кристоу, он к нам не напрашивался. Нельзя же пригласить человека, а потом подстроить несчастный случай... Даже арабы крайне щепетильны в том, что касается гостеприимства. Так что, Генри, не беспокойся! Хорошо?

Она смотрела на него со своей неизменной очаровательной, любящей улыбкой.

– Я всегда беспокоюсь за тебя, Люси, – с нажимом сказал он.

– Не стоит, дорогой! Ты видишь, что все в общем-то к лучшему. Джона нет. Это мне напомнило, – раздумчиво проговорила Люси, вспоминая, – того человека в Бомбее, который был так ужасающе груб ко мне. Через три дня его переехал трамвай.

Она открыла стеклянную дверь на террасу и вышла в сад.

Сэр Генри сидел неподвижно, наблюдая за тем, как высокая, стройная фигура удаляется вниз по тропинке. Он казался старым и усталым, а лицо выглядело как у человека, живущего в постоянном страхе.

На кухне заплаканная Дорис Эммотт совсем поникла под строгими упреками мистера Гаджена. Миссис Медуэй и мисс Симмонс исполняли роль хора в греческой трагедии.

– Забегать вперед и делать скоропалительные заключения – так может поступать только неопытная девушка.

– Абсолютно верно, – поддержала миссис Медуэй.

– Если вы увидели меня с пистолетом в руке, правильно было подойти и сказать: «Мистер Гаджен, не будете ли вы так добры дать мне объяснение».

– Или вы могли бы подойти ко мне, – вставила миссис Медуэй. – Я всегда охотно готова объяснить молодой девушке, не знающей жизни, как ей следует поступить.