Есенин, его жёны и одалиски

Хороша была Танюша, краше не было в селе,Красной рюшкою[93]по белу сарафан на подоле.У оврага за плетнями ходит Таня ввечеру.Месяц в облачном тумане водит с тучами игру.Вышел парень, поклонился кучерявой головой:

«Ты прощай ли, моя радость, я женюся на другой».Побледнела, словно саван, схолодела, как роса.Душегубкою-змеёю развилась её коса.«Ой ты, парень синеглазый, не в обиду я скажу,Я пришла тебе сказаться: за другого выхожу…»

Это стихотворение Есенин создал на исходе своего пятнадцатилетия, а вот что он писал в двадцать восемь: «Дорогой отец! Пишу тебе очень сжато. Мать ездила в Москву вовсе не ко мне, а к своему сыну. Теперь я понял, куда шли эти злосчастные 3000 рублей. Я всё узнал от прислуги. Когда мать приезжала, он приходил ко мне на квартиру, и они уходили с ним пить чай. Передай ей, чтоб больше её нога в Москве не была».

А как же потрясающее «Письмо матери»?

Ты жива ещё, моя старушка?

Жив и я. Привет тебе, привет!Пусть струится над твоей избушкойТот вечерний несказанный свет.Пишут мне, что ты, тая тревогу,Загрустила шибко обо мне,Что ты часто ходишь на дорогуВ старомодном ветхом шушуне

[94].И тебе в вечернем синем мракеЧасто видится одно и то ж:Будто кто-то мне в кабацкой дракеСаданул под сердце финский нож.Ничего, родная! Успокойся.Это только тягостная бредь.Не такой уж горький я пропойца,

Чтоб, тебя не видя, умереть.

Дело в том, что эти строки, бередящие сердца людей не одного поколения, связаны с матерью поэта только по форме, но не по содержанию. В начале 1924 года, когда было написано стихотворение, Татьяне Фёдоровне шёл только сорок девятый год. Это была крепкая, ядрёная, как говорят в народе, женщина, полная физических сил (она пережила сына на тридцать лет). В шушуне, одежде XIX столетия, ходила не она, а бабушка поэта Наталья Евсеевна, которая и встречала внука при его приездах из Спас-Клепиков, где он учился. Сам Сергей Александрович говорил, что когда писал «Письмо матери», то представлял, как беспокоилась бы бабка Наталья, если бы дожила до его пьяных драк.

Лишённый в детстве материнской заботы и ласки, Есенин искал их в женщинах, с которыми его сводила судьба, и далеко не случайно, что все жёны поэта были старше его, а Дункан только на два года моложе его матери. Этим поэт, человек импульсивный, инстинктивно восполнял то, что, образно говоря, каждому даётся только с молоком родительницы.

В Брюсовском Есенин был в центре внимания и забот женщин квартиры 27. Ещё бы! Он ведь всех приводил в постоянное хаотическое движение, которое красочно описала Аня Назарова: «На Никитской[95] кино, где фарс, комедия и драма так перемешались, что отделить их бывает порой не только трудно, но и невозможно. Одни бросаются под паровоз, оставляя две дюжины писем и взбаламутя пол-Москвы, а потом через день приезжают обратно “живыми”. Другие присылают корзины цветов, не говоря, что это они, а на следующий день цветы бесследно исчезают.

Третьи приходят с шампанским, а уходят, унося в кармане модных брюк последний покой одних и ласку, любовь и даже душу других. А четвёртые придут… увидят… задумаются и ничего не скажут. От этого им будет ещё больней, и эта невозможность получить желанное станет ещё сильней и тягостней. Ну а что будет, когда распутается этот узел, сказать нельзя, потому что это жизнь!»

Характерен следующий случай, показывающий отношение к Сергею Александровичу обитательницы квартиры 27:

«Однажды его, сонного, осыпали васильками. На подушке, залитая солнечными лучами, утопая в васильках, обрамлённая воротом шёлковой рубашки, лежала чудесная золотая голова!..

Он проснулся, синие васильки глянули из его глаз, солнце и васильки веселили его, радовали. И он неугомонно ходил по квартире, говорил, шутил, смеялся, был необычайно ласков и нежен со всеми».

Но временами квартирные идиллии сменялись вторжением новых друзей Есенина – бесталанной окололитературной пьяни, присосавшейся к поэту и тянувшей его в кабаки и злачные места.