Эсфирь, а по-персидски - 'звезда'

- Я думаю, Мегабиз не забыл Амана и поделился с ним твоими дарами. К тому же, визирь дважды собрал свою дань, - сказал Фемистокл. - А в случае успешной войны получит от Мегабиза и тебя ещё - разве не так? Но ведь он и грекам пообещал свое содействие, и сообщил, что в ближайшее время царские войска будут заняты истреблением иудеев, и потому навряд ли смогут придти Мегабизу на помощь. Вот потому мой друг спрашивал у меня в своем письме: можно ли верить Аману?

- Что ты сказал? - словно очнулся от забытья царь. - Повтори последние слова.

- Я сказал: он спрашивает, можно ли доверять Аману Вугеянину... хотя бы ещё один раз?

- Еще один раз? - зачем-то пререспросил Артаксеркс и в тронном зале повисла страшная тишина - не было слышно ни звука, ни даже легкого дыхания.

Фемистокл взглянул на царя и нерешительно добавил:

- В знак моей благодарности и преданности, я нашел нужным сообщить об этом письме тебе, повелитель, потому что понял, что ты не знаешь много из того, что делается у тебя за спиной. Но... ведь бывает так, что и богатырь валится наземь от дынной корки - кажется, так говорят в вашей стране. Я подумал, что твой визирь протягивает ноги дальше своего ковра, и решил предупредить тебя об этом.

Лицо Артаксеркса, сморщенное от напряжения и обиды, показалось вдруг греку неправдоподобно старым и некрасивым.

- Разве я мало давал ему золота? - тихо спросил царь. - Зачем ему больше? Трудно даже поверить в то, что ты говоришь...

- Ты можешь не верить мне, - спокойно ответил грек. - И считать, что я пришел сегодня ночью, чтобы показать, как приуспел за это время в языке твоего народа, только и всего. Но я помню, что ты тогда мог бы приказать убить меня, мой господин, когда я впервые пришел в дворец под прикрытием женских одеяний. Тогда ты пощадил меня, и ещё дал впридачу двести талантов. Вот я и вспомнил про это, когда прочитал письмо.

- Двести талантов? Твоя верность стоит так мало? У персов она стоит гораздо дороже, - странно улыбнулся царь, а потом спросил: - У тебя с собой письмо, о котором ты говоришь?

- Да, мой повелитель, но я сейчас не принес его с собой во дворец, а приказал спрятать в надежном месте. Жизнь приучила меня к осторожности. Что делать - иначе я давно был бы уже в царстве мертвых. Но если царю будет благоугодно, завтра я принесу его во дворец.

- Хорошо, пусть так и будет. Я должен обдумать твои слова. Завтра Аман снова приглашен на пир к царице Эсфирь, и я проверю, правду ли ты мне сказал.

- Как здоровье нашей прекрасной царицы? - спросил Фемистокл, и не смог удержаться от улыбки. Он вспомнил, как показывал перед царем и царицей представление. И особенно - по-детски удивленное, внимательное выражение лица Эсфирь.

- Хорошо, - ответил царь. - И будет ещё лучше. Чего не могу сказать теперь про своего визиря, хотя он пока что...

2.

...ходит, приплясывая.

Аман Вугеянин покинул царский дом в таком веселом настроении, что даже весело приплясывал на ходу. Он так часто пировал в обществе Артаксеркса, что давно уже привык к этому, но никогда прежде не сидел между царем и царицей Эсфирь, как самым близкий человек для царственных супругов.

"Артаксеркс сам сказал, что теперь все, что угодно сделает для меня, выполнит любую просьбу, - радовался про себя Аман Вугеянин. - Сегодня он показал, что считает меня не просто за второго человека в царстве, но и за родного своего брата. А царица Эсфирь хоть и глядит на меня неприветливо, но на самом деле жить без меня не может, и не случайно пригласила меня на свой пир..."

Но вдруг Аман снова вспомнил про Мардохея Иудеянина и чуть не споткнулся на ровном месте. При мыслях о Мардохее у него сразу же начиналась кислая изжога и отрыжка.

"Неужели он все ещё стоит там, под деревом? - удивился Аман. - А ведь он хуже для меня, чем кость в горле. И почему я, кто уже стал почти вторым царем, должен дожидаться тринадцатого числа адара, чтобы увидеть, как Мардохей валяется у меня под ногами и смердит, как падаль?"

Аман кивнул слугам и свернул к дальним воротам, и те нисколько не удивились, потому что уже знали, куда побежал их хозяин.

Высокую и статную фигуру стражника Аман увидел издалека - Мардохей по-прежнему стоял под деревом с таким невозмутимым и спокойным видом, как будто ему ничего не угрожало. Как будто бы это вовсе не он совсем недавно валялся на площади распластанным в пыли, как будто бы не ведал про свою скорую судьбу!

Аман много раз слышал рассказы очевидцев, как Мардохей Иудеянин ползал перед народом на площади, поспыпая себе голову пеплом, и до слез жалел, что поехал в тот день на охоту, и не смог своими глазами увидеть такое приятное зрелище. Но зато царский везирь нарочно призвал к себе в дом человека из персов, кто видел все это, и теперь вечерами, возлегая с чашей вина, Аман снова и снова заставлял очевидца пересказывать ему эту историю во всех подробностях.

А большой ли был камень, которым мальчишка запустил Мардохею в голову? Сколько человек в толпе громко смеялись, когда увидели, как тот катается в пыли? Много ли иудеев рвали на себе волосы?