Еще один день

Я стал общаться с Димой. С другими сотрудниками держал дистанцию. Да и они не страдали от недостатка моего внимания. Дима только отслужил в армии, занимался тяжелой атлетикой и, несмотря на молодые годы, уже успел развестись. Я рассказывал ему о Хармсе, а он называл меня дрищем, и тянул в тренажерный зал.

В пятницу, после обеда, в офис заглянула секретарша.

— Для всех напоминаю — в пять собрание, — сказала она.

— Зашибись, — вполголоса проговорил Дима.

На собрании присутствовали мастера производства, главный инженер по фамилии Зяблик, девчонки из бухгалтерии и наш офис. Все расселись за круглым столом и тихо переговаривались. Аня раскрыла косметичку и стала подкрашивать ресницы. Пришла Ольга Викторовна. На плечах горжетка, на согнутом локте — кожаная сумочка. Салтычиха вынула из сумочки небольшую бронзовую статуэтку синицы, трижды поцеловала в клюв и поставила на стол. После этого опустилась в кресло.

— Этим я, по-вашему, должна заниматься? Да, Павел Алексеич?

— Виноват, — пробубнил Зяблик.

— Чтобы в следующий раз тотем был на месте!

— Хорошо, Ольга Викторовна.

Мы с Димой удивленно переглянулись.

Сначала все было нормально. Говорили о делах компании. Салтычиха давала наставления мастерам и менеджерам. Отчитывала Сергея Олеговича за низкие продажи. Потом начался дурдом. Ольга Викторовна поднялась, взяла статуэтку, и на ладонях подняла ее над головой. Закатив глаза, она монотонно запричитала:

                                                 Птица-синица                                                 К небу лети.                                                 Птица-синица                                                 Продажи подними.                                                 Птица-синица                                                 Долги забери.                                                 Птица-синица                                                 Врагов прогони.

Опустив головы, паства глухо повторяла заклинание. Зяблик отбивал ритм ладонью по столу. Голос Ольги Викторовны становился все громче и громче. Темп ускорился, вскоре нельзя было разобрать слов.

Спрятав лицо в ладонях, Дима еле сдерживался от смеха. Я пожалел, что так далеко сел от выхода.

Потом все стихло, секретарша взяла со стола пульт и направила на проигрыватель в углу. Заиграла странная музыка. Это были индийские мотивы с электронными сэмплами. Работники постепенно выходили из транса, открывали глаза. Ольга Викторовна стала приближаться к своим адептам и прикладывать статуэтку к их головам. Затем бронзовая синица касалась левого и правого плеча. Когда дошла очередь до Димы, он попытался увернуться.

— Не нарушайте гармонию, юноша! — строго проговорила начальница.

После ритуала все громко аплодировали. А секретарша ходила с тюбиком и чем-то вонючим мазала лбы сотрудников.

— Диман, — сказал я на улице, вытирая лоб носовым платком, — что за ерунда здесь происходит?! Блин, да они же все конченные психи! Валить надо отсюда!

— Что поделать, — усмехнулся он, — корпоративная шиза. И такое бывает. Давай до зарплаты дотянем, а там видно будет.

Дима потер лоб и поднес пальцы к носу:

— Слушай, а тебе не кажется, что нас измазали птичьим пометом?

* * *

Подкралось время аванса.

— Ну что, обмоем? — сказал Дима, выходя из бухгалтерии.

— Да я, вообще-то, не пью.

— Я, что ли, пью. Пузырек раздавим и разбежимся.

Зашли в супермаркет, купили водки и закуски. Расположились на лавочке в соседнем дворе.

Я быстро напился. Пытаясь закурить, то и дело ронял сигареты на асфальт. Коллега мой тоже захмелел, но еще держался.

Когда стемнело, Дима вызвал такси и мы, рассудку вопреки, наперекор стихиям, отправились к нему. Жил он в другом конце города, в спальном районе. Притормозили у подвальчика с сияющей вывеской "Грог". Дима выбрался из такси, забежал в магазин. Вернулся через минуту с четырьмя бутылками водки и трехлитровым снарядом пива.

— Куда? — простонал я.

— Не хочешь — не пей. Поехали, шеф.

Втиснулись в крохотную хрущевскую кухоньку. Газовая колонка советских времен с выцветшими наклейками от жвачки, грязные тарелки в пожелтевшей раковине, на плите закоптившаяся кастрюля. Пахло чем-то протухшим. Я открыл форточку и присел на табурет. Дима уговорил меня выпить пару стопок.

— Ты единственный адекватный человек в офисе, — говорил он, вливая в себя огонь-воду, — все остальные либо сволочи, либо на голову присевшие. Анька — дура набитая, Сергей Олегович — тюфяк, о Зяблике я вообще молчу. Все выслуживаются, друг на друга стучат. Короче, мрак. Да еще и ритуалы эти шизоидные…

Я прошел в комнату и завалился на диван. Но уснуть удалось только под утро. Ночью у Димы малость съехала фуражка.

— Отойдите!!! Умоляю, отойдите!!! Я сам!!! Я сам!!! — раздавался его пьяный рев.

Потом он стал звать кого-то на помощь, ползая по — пластунски в коридоре.

— Подъем, боец, на работу пора! — услышал я с утра бодрый армейский клич.

По телевизору шла программа "НТВ утром". Рыжая ведущая с идиотской улыбкой рассказывала о том, какие трудности поджидают сегодня "водолеев". В комнате был только диван, телевизор, напольные весы и две гири.

Дима оделся, убрал недопитую бутылку в спортивную сумку и вызвал такси. Затем глотнул пива из баллона и тоже спрятал в сумку.

* * *

В офис прибыли на час раньше. Охранник на проходной долго и недоверчиво всматривался в наши лица, но пропустил.