Ещё один плод познания. Часть 2 (СИ)

Андре вчера, приехав, очень радовался... Да, он склонен к эйфории, и Луиза этого длительное время побаивалась. Ибо потом, когда восхитительное ощущение счастья затихало и приходили вновь - что неизбежно в этой жизни, - те или иные неприятности, у него бывало обычно то, что она называла "срывами": он становился нетерпимым, раздражительным, обижался на мелочи... и мог сам сильно обидеть... Помнится, он, бывало, возмутительно кричал на семилетнюю Жюстин, когда она, делая уроки, баловалась, дурачилась, сползала со стульчика на пол, и ему казалось - она его поддразнивает... Впрочем, именно это она и делала, и Пьер час назад, чистя зубы, тоже, кажется, отчасти "подначивал" отца: дети и в самом деле иногда специально выводят родителей из себя, пробуя своё умение "управлять" реакциями взрослых, - особенно когда схватывают ту или иную слабость папы или мамы, слабость, на которой можно сыграть... А если любящий - что дети чувствуют с пелёнок, - любящий непреложно и независимо ни от чего папа кричит и ругается, это именно слабинка, бояться нечего, а подразнить так интересно - пока папа, уже рассердившись всерьёз, не врежет кулаком по шкафу... тогда - детские слёзы, детская беспомощная обида... и папино растерянное лицо, и виновно-сбивчивый голос: "Извини, пожалуйста... я не должен был так... ты ведь понимаешь уже, что и взрослые ошибаются..." С ней, с Луизой - которой в такие минуты, когда она пыталась вмешаться, бросал ожесточённо: "Не поучай меня!.. Не смей меня одёргивать!.." - он долго потом, уже не при детях, говорил, бывало, признавая, что "перебрал", но прося её: "Не надо упрёков! Понимаешь, я действительно был неправ; но я лучше и быстрее пойму это, и спохвачусь, и сам себя одёрну, если ты не будешь создавать мне... как бы второй фронт..."

Его иногда чересчур восторженная радость несколько пугала её именно потому, что вслед за тем, когда приходило что-то неприятное и неудобное, он - так Луизе казалось, - чувствовал себя подсознательно чуть ли не "обманутым" самой жизнью: ведь жизнь-то эта сулила только недавно одно хорошее, и на тебе... И реагировал тогда на многое чрезмерно, эгоцентрически обидчиво. Она в первые годы часто говорила ему: "Меня настораживает эта твоя эйфория: смотри, ведь скоро будет срыв". Он с досадой отвечал: "Это ты меня, значит, упрекаешь за то, что я... сделаю? Как бы индульгенцию взимаешь за грядущее прегрешение?" И терпеть не мог, когда она пыталась анализировать подобным образом его настроение и состояние...

В характере Луизы тоже хватало инфантильного: она с детства была очень ранима, не слишком уверена в себе, зависима; в ранние годы брака она тоже часто была способна обидеться на ту или иную мелочь, в том числе иногда принять несогласие за пренебрежение: "Ты меня отбросил" - говорила она иной раз мужу, когда он возражал ей... И упрекала его за то, что в моменты, когда именно ей случается проявить - по слабости, не со зла, - раздражительность, он не даёт ей поддержки, а сам начинает ожесточённо и порой агрессивно "защищаться"... Но с годами конфликтность утряслась, и в том была немалая заслуга Луизы. Ибо она - при всей своей душевной уязвимости, - была способна во многих случаях заботиться о чувствах людей, находящихся с нею рядом, более, чем о своих собственных. Могла настроиться на то, чтобы принять тревогу или обиду, но - не подвести, не задеть... И, настроившись, - выдержать. Именно эта способность дала ей в ту страшную ночь силы ждать возвращения Андре и, вопреки страху, где он, что с ним, - не позвонить на аптечный телефон. Ибо она чувствовала, что у него имеются причины не желать звонков... Она ждала мучительно и самозабвенно, не мечась в поисках чего-то, что даст определённость, - и не подвела его, сумела не подвести.

И семейную жизнь она сумела сделать уютной, исполненной покоя, доверия и ласки благодаря той же способности к душевной самоотдаче, к тому, чтобы ставить зачастую свои чувства на второе место. Она приложила немало душевных усилий, но научилась воздерживаться от упрёков, от высказываний, раздражающих мужа; когда же он делился с ней чем-то, стараться сопереживать любому настроению. Даже не будучи порой согласна с ним и высказывая это, - проявлять вдумчивое участие; и тогда несогласие не нарушало уюта, покоя и ласки... "Мы так или иначе едины с тобой, - как бы говорил в такие минуты её тон, - мы, пусть расходясь во мнениях, дополняем друг друга"...

И эти его иногда случающиеся приливы восторженно-эйфорической радости Луиза научилась принимать и "впитывать". Такое душевное состояние, думала она, подобно изумительному аккорду, которому надо позволить полностью отзвучать - и, растворившись в приемлющей тишине, смениться спокойной умиротворённостью.