«Если», 2001 № 04

— А почему бы нам не встретиться снова — скажем, в следующую субботу? — предложил Олдос. — Я мог бы привести своих друзей.

— Отличная мысль, но, к сожалению, мы очень заняты. Приятно было познакомиться.

Они оставили растерянного Олдоса Хаксли в одиночестве допивать кофе.

Когда они вышли из кафе, Эмили сказала:

— Я не понимаю, что происходит. В первый раз за все время кто-то из них попытался с нами заговорить, а ты…

— Не сейчас, — мягко ответил Майкл. — Не сейчас. Давайте пойдем в Грин-парк и там все обсудим.

Стояло теплое летнее утро, но людей в Грин-парке оказалось совсем немного. Семья расположилась на уединенной зеленой лужайке, все выжидательно смотрели на Майкла.

— Послушайте, что я вам скажу, — начал Майкл, — и тогда вам станет ясно, сошел я с ума или нет. Олдос Хаксли первым из них попытался поговорить с нами — очень тревожный симптом. Он сказал, что учится в Северной Лондонской школе, о которой мы никогда не слышали. Вероятно, она существует. Если да, то мы это выясним. Однако не следует забывать главного принципа существования Семьи. Мы не делимся важной информацией с сухарями, какими бы симпатичными они нам ни казались.

— Послушайте, — вмешался Эрнест, — Майкл абсолютно прав. Мы дети, малые дети. Ведь вся реальная власть сосредоточена в руках у них.

— Сухарь есть сухарь, — с усмешкой добавил Гораций Нельсон. Он повернулся к Джейн. — Если я укушу твою губу, Джейн, ты заплачешь. Если ущипну за грудь, ты вскрикнешь. Если я ударю тебя, ты упадешь. А они — нет. Насколько нам известно, они живут вечно.

— Мы не можем оставаться в изоляции, — беспомощно возразила Эмили. — Неужели так и пройдет вся жизнь?

— Мы можем, должны и будем, — жестко заявил Майкл. — Во всяком случае до тех пор, пока не разберемся, что к чему. Нас пятеро, и мы очень близки. Мы все любим друг друга. Полагаю, именно по этой причине мы и называем себя Семьей. Но мы больше, чем просто семья. Так должно быть. Мы боевая единица — не в том смысле, что должны воевать, а в том, что обязаны узнать правду. Правда может оказаться безумной или ужасной — возможно, она сведет нас с ума. Однако мы должны ее искать до тех пор, пока не будем полностью удовлетворены — и нас не устроит то, что они попытаются нам подсунуть. Они не должны узнать о наших истинных целях, пока мы сами не выясним, каковы эти цели на самом деле. Мы не имеем права на риск. Любые действия со стороны сухаря, любые попытки завести с нами дружбу должны вызывать у нас подозрения.

— Ты их ненавидишь? — спросила Джейн. — Или боишься?

— Боюсь, — признался Майкл, — но не того, что они в силах с нами сделать. Гораздо больше меня пугает то, чем мы можем оказаться по отношению к ним.

Эрнест криво улыбнулся.

— Например, домашними животными — вроде кроликов. А вдруг выяснится, что они часть хитроумной системы, которую кто-то изобрел для наблюдения за нами? Я больше не верю в то, что мне говорят: война, внешний мир, да и все остальное. Я ни во что не верю. Теперь я намерен доверять только тому, что я — или мы — сумеем лично доказать.

— Эрнест попал в точку, — кивнул Майкл. — Они могут обращаться с нами, как с детьми, и многое от нас скрывать. Однако мы уже не дети. Игр и забав нам мало. Нам нужно больше. Нам необходима правда. Мы не желаем жить в плену собственных кошмаров. Пора составить план кампании, которой мы посвятим свою жизнь и о которой они не должны даже подозревать… Жаль только, что нас некому повести за собой.

Майкл замолчал и оглядел своих друзей. Все внимательно смотрели на него.

— Я знаю, кто поведет Семью за собой, Майкл, — сказал Эрнест.

— Боюсь, эта ноша ляжет на твои плечи… У меня есть ум, но не хватает мужества. — Он усмехнулся. — С Горацием все наоборот. Что же касается Джейн и Эмили — ну, мы не можем возложить на них такую тяжкую ответственность. Так что у нас нет выбора.

Майкл оглядел присутствующих и ничего не сказал. Кто-то должен быть командиром. Кто-то должен совершать ошибки, зная, что если все пойдет не так, как хотелось, вина ляжет на него. Только теперь ему стало в пять раз труднее и страшнее, чем раньше. Но и это придется держать при себе.

Эмили коснулась его руки, и он с удивлением обнаружил, что она очень холодная.

Глава 11

Теперь у Семьи появилась определенная цель. До того памятного утра в Грин-парке они были лишь группой друзей, которых свело вместе одиночество, разочарование, страх, неведение, неудовлетворенное любопытство — и очевидное физическое отличие от сухарей. Однако компания приятелей постепенно превращалась в подпольное движение, тайный комитет по выходу из лабиринта невежества, в котором, как им казалось, сухари намеревались всю жизнь продержать хрупких.

Внешне их поведение практически не изменилось. Они посещали школу, где вели себя, как примерные ученики. Участвовали во всех домашних делах с родителями. Ходили в кино, встречались на вечеринках, смотрели телевизор, играли в спортивные игры и всячески демонстрировали свою благонадежность. Но втайне Семья начала составлять список самых важных вопросов, на которые следовало найти ответы.