Если это судьба

– Стоят и ржут, заразы, – перевел Смирнов. – И кричат мне: «Брось, комиссар, не донесешь!» А мне что делать? Ответить не могу, шапка в зубах. А молчать до чего же обидно! Но если шапку выплюнуть да высказаться, как того душа просит, то поднять ее точно сил не хватит. А девчонки закатываются! А этот, гад, – Андрей кивнул на Матвея, – очухался слегка, лежит на моей спине и бубнит мне прямо в ухо: «Андрюха, ну-ка, скажи им пару ласковых!» Как будто я без его подсказок не сказал бы, если б мог! Нет бы самому не мне над ухом, а девчонкам все высказать, у него ведь рот не занят! Тут меня такое зло взяло, что – откуда только силы взялись? – встряхнул я висящего на спине Матвеюшку, чтоб хоть он заткнулся, да так встряхнул, что у него аж зубы клацнули. И тут у нашего богатыря наконец-то голос прорезался! Как заорет на всю улицу: «Тпру-у!!!» Я второй раз подскочил и буквально оглох. Но девчонок и так уже не было слышно – они где стояли, там и полегли, пополам согнувшись. А я в наступившей тишине снова пошел с ношей своею тяжкой к дому родимому. Дошел, кое-как затащил этого медведя на этаж. Тот, как свое веское слово сказал, так и висел у меня на спине с той минуты ковриком. Ну, снял я его и приставил всего на минуточку к стеночке снаружи, чтоб в дверь-то позвонить – домофон у них в тот вечер почему-то не работал. А когда Танюха мне открыла, я на минутку еще отвлекся.

– Понял, что бить будут, – ехидно подсказал Матвей. – Мне-то было до лампочки, у меня анестезия наступила полная, а вот у этого чувствительность местами еще сохранялась.

– В общем, не успел я шапку выплюнуть, – игнорируя его, продолжил Смирнов, – как Матвей наконец-то додумался до того, что мог и сам девчонкам ответить. И как ломанется с лестницы обратно! Два-то шага сделать успел по площадке до первой ступеньки, а дальше, как в мультике, сложился ласточкой, головой вперед, и проехался подбородком по перилам до следующей площадки. Голова только вверх-вниз, вверх-вниз. Ни одной ступеньки не пропустил! Так подбородок себе расквасил, что Танюхе и добавить уже было нечего – наоборот, лечить пришлось сердечного.

– Я ему рану обрабатываю, а он непонятно с чего орет на всю квартиру: «Врешь! Комиссар не бросит! Комиссар донесет!» – со смехом сказала Таня. – Благо, еще не слишком поздно было, соседей с ума не свели. Андрюху я в тот вечер ночевать у нас оставила. Он как Матвея занес обратно по лестнице, так и сел под дверью со словами: «Танюха, все, больше не могу!» Я обрадовалась вначале, решила, что он пить завязывает.

– Да не так уж часто у нас такое бывает, – заявил, оправдываясь, Матвей.

– Редко, – кивнула Таня. – Но очень-очень метко. Каждый раз просто ну в самое яблочко. А историю про прорубь… как-нибудь в следующий раз расскажу, – прервала сама себя Таня, взглянув на часы. – А то снова мы засиделись! Уже двенадцатый час. Как в хорошей компании время быстро летит…

– И выпивка кончается, когда она есть, – вкрадчиво поддакнул Матвей.

– Сиди там! – замахнулась Таня.

– Ну, а мы пойдем. – Андрей поднялся. – Вы, Танюш, с нами или у себя сегодня?

– Я бы здесь остаться хотела, надо же хоть иногда в собственном доме ночевать, чтобы он окончательно жилой вид не утратил.

– Ну ладно, – усмехнулся Смирнов. Взглянул на Лену с Викой: – Девчата, я выйду первым, осмотрюсь, а потом уже вы за мной следом.

Отвлеченная от реальности байками Вика резко помрачнела, вспомнив о том, что они с Леной приехали сюда из-за угрожающей им опасности и опасность эта может оказаться гораздо ближе, чем того хотелось бы. Может, и не сразу за открывающейся в ночной сумрак дверью, но…

Смирнов вышел.

– Хоть бы пошел с приятелем, подстраховал, – укорила Таня Матвея, вместе с остальными в тревоге оставшись ждать возвращения Андрея. – Он ведь тебя ни разу в жизни не бросил.

– Андрюха в таких делах куда лучше моего справится, – покачал головой Матвей. – Вот если до мордобоя дойдет, так я сразу подскочу, а сейчас я ему только мешать буду.

Смирнов не заставил себя долго ждать, снова возник на пороге, быстро и бесшумно, как тень. Кивнул:

– Порядок! Девчата, пошли! Спокойной всем ночи!

– И вам барашков не считать! – пожелал им вслед Рублев.

Лучше бы Матвей пожелал в эту ночь чего-то другого! Вика с Леной улеглись на ставшие уже привычными кровати, еще немного поговорили, и сон пришел. Мирный и глубокий, какой может быть только в деревянном доме с его «живыми» стенами, при умиротворяющей тишине дачного поселка, да при его живительно свежем воздухе, льющемся в смело открытое, потому что зарешеченное окно.