Если мой самолет не взлетит

Боже, какое счастье, что я столько учился физике, которая позволяет что-то понимать в жизни! Иначе бы я плыл как щепка в океане сказочного, как недоучка Степа. А вы говорите, тупость!

Я подошел к шефу, который делал вид, что изучает отчет полигона, а на самом деле думал, зачем его жена изменяет ему так открыто (он размышлял над этим постоянно уже много лет, но так и не пришел ни к какому ответу).

–Я увольняюсь, – сказал я.

–Почему? —спросил он, не удивляясь.

–Надоело.

–Ты не можешь уволиться – ты не отработал три года после института.

–Я уже уволился с этой минуты.

Шеф заныл что-то про трудовую книжку и обходной лист, я сказал ему "потом". Что-нибудь придумает, если ему это надо. Я вышел из помещения при полной тишине массовки и двинулся к проходной. Моя Золотая рыбка украшала наш гадкий аквариум. Я ввел код, просунул в ячейку внутренний пропуск, получил основной пропуск, дал его своей молчаливой подруге. Она стала красной, как ее погоны, это, впрочем, как всегда. Когда она проверяла пропуск, ей трудно было смотреть мне в глаза.

–Сегодня последний раз, – неожиданно сказал я, – сегодня последняя возможность. Завтра не будет. Бросай все. Пойдем со мной прямо сейчас.

Мы смотрели в глаза друг друга. Ее взгляд обжигал. Космос сдвинулся. Энергетический вихрь, возникший между нами, затягивал в водоворот галактики. Да что там галактики – эти крохотные объекты, вся Вселенная пришла в движение вокруг нас. В Вихре рождается всё сущее. И вдруг женщина поблекла, обмякла, почти умерла. Ее взгляд потух. Она справилась с собой. Звезда сгорела. Остались угли, на которых не пожарить даже шашлыка.

–Проходите, – сказала она бесцветным голосом.

Тут же из своей будки наверху выскочил Всевидящий Товарищ Старший Прапорщик Начальник Караула, спросил меня резко и неприязненно: «Вы о чем разговаривали с дежурной?» Как будто у него не идет трансляция с постов.

–Я предложил ей пойти со мной, – сказал я, – Я любил эту женщину.

Он долго с государственным, постным выражением разглядывал меня, потом удостоверение жителя Девятки. «Что он там хочет увидеть?» – думал я.

–Она заканчивает в пятнадцать часов и выходит через пятую проходную, – сказал благородный Властелин Проходных в фуражке с красным околышем.

Ах, зачем мне эта информация теперь, когда звезды снова покорно двинулись по своим траекториям! Кажется, что звезда совершенно свободна в полной пустоте. Но Закон притяжения ведет звезду (такую огромную, такую горячую!) точнее, чем рельсы ведут поезд. Разочарование, как туманность вокруг черной дыры, расползалось в душе. Руки немного дрожали, когда я закурил сигарету на выходе.

К тому же было слегка тревожно – это что же я вот так просто взял и уволился? Я привык с утра тащиться на завод. Вредные привычки нелегко бросать вот так сразу. Вдруг пришло такое ощущение свободы, что хотелось сладко потянуться. То, что казалось таким трудным, вдруг слетело, как шелуха. Я и раньше часто думал, что скоро уволюсь. Но раньше эта мысль имела оттенок мечты, даже немножко невыполнимой. А все оказалось так просто. Впрочем, я не жалел времени, проведенного на заводе. Ждать совсем не глупо. Все должно случиться вовремя. Иногда мне кажется, что я пуля, выпущенная в мишень. Пусть я не понимаю, зачем я живу, откуда я взялся и куда уйду, но у меня есть это ощущение. Пуля тоже не знает, куда целился стрелок. И в тот момент ощущение, что полет проходит нормально, было очень сильным.

Я подумал, что теперь надо же что-то делать в освободившееся время. Подумал, не выпить ли кружку пива, но на душе было так хорошо, что не хотелось глушить это ощущение грубым пойлом.

Я подумал о вечернем сейшене, и на душе возникло такое приятное возбуждение. Не понимаю людей, которые боятся выходить на сцену, по-моему, нет ничего приятнее.

7 Тридцать серебряников

Я всегда завидовал, как хорошо Толстому удалось устроиться в жизни. Во-первых, его работа состояла в том, что он отсыпался на мягком диване директорского кабинета. Таким образом, он не обязан был таскаться на завод и проводить там лучшее время ради куска хлеба. Во-вторых, сменных сторожей полагалось трое, а Толстый работал за всех, получая таким образом зарплату большую, чем я, научный сотрудник. Он снимал комнатку, но так как почти жил на работе, она ему была не очень нужна.

Как мне рассказал Толстый, в то время, когда он освободился от всяких там кафедр, квартир, жены и прочих гирь, мешающих взлету, и начал жить такой отличной жизнью, главной проблемой было куда девать массу освободившегося времени. Хотя я немного неправильно выразился – от кафедры Толстого освободили, жена его выгнала, а квартиры он лишился в связи с разводом.

– Отсюда мораль, что все в жизни случается к лучшему, даже если это кажется неприятностью, – однажды сказал по этому поводу Толстый. Впрочем, я знаю, что развод он переживает до сих пор. Он верит, что его стерва – в душе очень хороший человек.