Эссе 1994-2008

Новая выставка Казимира Малевича в Русском музее просто разносит в клочки привычный образ художника. Его отказ от творчества в двадцатые годы предстает не вынужденным поступком, а осознанным диктаторским жестом уверенного в своем величии гения. Осознание того, что на нем искусство живописи закончило свое существование, привело его к идее поиска своего рода философского камня, дающего возможность воспроизводить гениальную живопись в каких угодно количествах. В это время он становится директором института, чья деятельность была направлена на выявление «прибавочного элемента в живописной культуре», с помощью которого эту самую культуру можно будет привить любому пролетарию. Документы, связанные с этим институтом, рисуют картину в духе романа Булгакова «Роковые яйца». Нет никакой жертвенности, наоборот, это похоже на одержимость властью и на то, что самооценка художника была столь велика, что не нуждалась ни в каком подтверждении реальными фактами.

К кистям и краскам художник вернется только в конце 20?х годов, руководствуясь удивительной целью: он решает заново пройти свой творческий путь и пишет произведения в стиле «раннего» Малевича. Он датирует их «1905?1920 гг.», имитируя свое движение от импрессионизма к супрематизму. Долгое время Малевич морочил потомков, выставлявших его «Цветочницу» вместе с работами 900?х годов и считавших «Красную конницу» работой1918?го. Это не просто мистификация или фальсификация, это желание переписать историю и полная уверенность в правомочности такого действия. Ведь реальный факт -ничто в сравнении с высшей истиной. Сегодняшняя выставка, утверждающая реальность факта, идет вразрез с волей художника, сознательно игнорировавшего реальность.

Казимир Малевич не просто крупная фигура русского авангарда, парадоксальный одиночка, раздавленный режимом. Он творец и идеолог нового мировоззрения, определившего всю историю ХХ века, и не только в России. Это фигура не только трагичная, но и пугающая, и его сложные взаимоотношения с коммунистической и советской идеологией сейчас еще только начинают осмысляться. Однако то, что Малевич Штеделик Музеума и Малевич Русского музея отнюдь не одно и то же, сегодня продемонстрировано с предельной ясностью и откровенностью.

Online-интервью

Борис Нуралиев, директор фирмы «1С»

25 марта 2008, 12:00

«Эксперт Северо-Запад» №5 (34)/19 марта 2001

Cмерть и рождение очередного исторического мифа

Аркадий Ипполитов, автор «Эксперт Северо-Запад»

В Эрмитаже открыта выставка "Сокровища Золотой Орды"

Н

ет ничего более хрупкого и субъективного, чем история. То, что произошло вчера, уже не существует сегодня, оно куда-то унесено потоком времени, и осталось лишь наше личное воспоминание об этом событии. Справедливы ли эти воспоминания, соответствуют ли они тому, что было, или это только шутка нашей памяти, услужливо заменяющая реальность неким представлением о ней? Объективность в истории эфемерна, обманчива, неуловима. Ни пыль раскопок, ни библиотечная пыль не в силах избавить нас от этого ощущения.

Теперь о мифах. Целые поколения историков упорно очищали от них историю, считая, что за этими поэтичными вымыслами не стоят реальные события. Но вот явилось новое поколение и провозгласило, что нет ничего более достоверного, чем миф, что история и состоит из различных мифов, одним из которых является миф исторической достоверности.

Особенно таровата на различные мифы история культуры. В сущности, создание мифов - это вообще главная ее задача. Целая цивилизация может исчезнуть из поля нашего зрения или, наоборот, возникнуть из небытия, созданного забвением. Примеров тому не счесть. Можно вспомнить цивилизации инков и ацтеков, государство Урарту, африканский Бенин или даже этрусков, остающихся столь же загадочными, как и народы мифологической Атлантиды.

Наша отечественная история изобилует мифами не в меньшей степени, чем любая другая. Мы, славяне, так до сих пор и не знаем, откуда мы взялись, и еще не решили окончательно, скифы ли мы или нет. Не потому ли столь сложны наши отношения и с Азией, и с Европой, столь сильно наше убеждение в своей особости?

Одним из оправданий этой нашей русской непохожести ни на Европу, ни на Азию служит стойкий миф о нашем предназначении играть роль щита, разделяющего эти две части света. В свете этой высокой, Богом данной России миссии, монголов и монгольское нашествие мы представляем себе как страшный поток черной саранчи, убивающей все живое, как одну из казней египетских, посланную на человечество за грехи его.