Эссе 1994-2008

Физиология пастели - старинная, ручная. Съедобные краски с красивыми названиями, специально подготовленный грунт. Современности этот материал чужд, уж слишком трудоемко производство пастели, да и само искусство отличается камерностью и интимностью. Пастели рассчитаны на будуары. Центральной выставкой проекта "Европастель" стала, конечно же, выставка в Эрмитаже, чья коллекция обладает небольшим - всего около 200, но неплохим собранием пастелей. Два года тому назад в Эрмитаже уже состоялась пастельная выставка, и на этот раз перед устроителями встала довольно трудная задача - не повторить в точности предыдущую экспозицию. Эрмитаж с задачей справился.

Если на прошлой выставке упор делался на шедевры, и в первую очередь на шедевры французского рококо, то теперь основу выставки составляют более скромные работы, по преимуществу портреты конца XVIII - начала XIX века, выполненные со скромной бидермайеровской тщательностью. Главным образом это не французы, а немцы - Бальтазар Деннер, семейство художников Барду, Иоганн Генрих Шмидт. Но главными героями выставки являются венецианка Розальба Каррьера и парижанин Эдгар Дега.

Розальба Каррьера чрезвычайно достойная художница. Прославленная при жизни, в XVIII веке, когда она стала членом Венецианской и Парижской академий и столь была модной, что за ее пастелями гонялись европейские монархи, Розальба была незаслуженно забыта в последующие столетия, так как считалась художницей виртуозно написанных, но несколько однообразных девичьих головок. Таких головок у нее и правда полно, но среди подобных работ встречаются блестящие вещи, одного взгляда на которые достаточно, чтобы понять, что эта художница была намного выше, тоньше и умнее того стиля, который сама же и создала. На эрмитажной выставке сногсшибательное впечатление производит ее "Этюд молодой женщины в профиль", великолепный, экстравагантный набросок, смелой неожиданностью ракурса предвосхищающий Дега.

Дега - король выставки. Его ню, изображающие женщин, занимающихся туалетом, моющихся, вытирающихся и причесывающихся, полны мучительной, изощренной красоты. Это парижанки belle epoque без шляп и корсетов, голые, беззащитные, почти - безобразные, но в своем безобразии одуряюще влекущие, источающие запах Парижа, его болезненной, непреодолимой женственности. Кажется, что между рокайлем Розальбы и декадансом Дега лежит пропасть, - но на самом деле в своем безошибочно точном понимании женской сущности искусства пастели оба этих художника абсолютно едины. В их произведениях есть что-то от обаяния "Опасных связей" Шадерло де Лакло, умнейшего и изящнейшего произведения французской литературы.

По сравнению с пастелями прошлого современные пастели являют собой довольно печальное зрелище. Лишь слегка профессиональные, слащавостью наши современники стараются искупить погрешности в рисунке и удивительную унылость колорита, ограничившись поверхностной красивостью, к которой столь располагает искусство пастели. Многочисленные петербургские выставки прямо указывают на то, что столь европейское по своей сути искусство, как искусство пастели, находится при последнем издыхании и никакого сравнения с прошлым не выдерживает. Дополнением к эрмитажной выставке могла бы быть выставка русской пастели, но не стала. Русский музей от участия в проекте отказался, и в Академии художеств из старой русской школы оказались выставлены только несколько пастелей начала века из коллекции музея Бродского, украденного Церетели в качестве подарка к 300-летию Петербурга, да невнятная академическая советская школа. Зато приятно радует душу то, что наихудшие современные пастелисты в мире - американцы, которые выглядят в соотношении с европейцами так, как современные европейцы в соотношении с XVIII веком.

Печатная версия № 11 (2003-03-25) Версия для печати

Аркадий Ипполитов

Новое средневековье

Ни русский народ не имеет монополии на православие, ни православие не имеет монополии на русский народ

В одном из эссе Умберто Эко, посвященном сегодняшней Америке, описывается ситуация, когда в большом современном городе происходит неожиданная катастрофа, например, вырубается электричество. Вырубается компьютерная система, глохнут средства массовой информации, центральное управление отказывает, гаснет свет, город погружается во тьму, по нему начинают рыскать отдельные банды, для отпора им горожане создают отдельные отряды, действующие на свой страх и риск, снабжение прекращается, общество переходит на натуральное хозяйство, и воцаряется время феодальной раздробленности со всеми прелестями средневекового варварства. Одна незначительная техническая неполадка в отлаженной системе способна снова откинуть общество на много столетий назад. Это все, конечно, фантазия, подытоживает автор нарисованную им мрачную картину, но весьма убедительная возможность подобного развития сюжета доказывает, насколько хрупка наша цивилизация, насколько она беззащитна, искусственна и лишена внутренней, безусловной гарантированности.