Эссе о развитии христианского вероучения

Гораздо большим, конечно, чем такое общее почтение, было почтение, которое христиане оказывали телам Святых. Они приписали достоинство их мученическим ракам и высоко ценили, как что-либо сверхъестественное, их кровь, их прах и их кости. Когда Святой Киприан был обезглавлен, его братья принесли полотенца, чтобы собрать его кровь. «Только наиболее твердая часть святых мощей осталась, — сообщается о деяниях Святого Игнатия, брошенного к зверям в амфитеатре, — которые были перевезены в Антиохию и завернуты в полотно, завещанное по благодати, которая была в Мученике, этой святой Церкви как бесценное сокровище». Евреи попытались лишить братьев тела Святого Поликарпа, чтобы, «оставив Распятого, они не начали поклоняться ему», как сообщают его Деяния, «невежественные, они не знают, что мы не можем никогда оставить Христа»; и далее: «Мы, взяв его кости, которые были большей ценностью, чем драгоценные камни, и очищенные более чем золото, положили их там, где надлежало; и в том месте, когда мы все соберемся, как только сможем, Господь даст нам отпраздновать с радостью и весельем день его Мученичества». Однажды в Палестине Имперские власти выкопали тела и бросили их в море, «чтобы не по их убеждению было», как сообщает Евсевий, чтобы «не было тех, кто в этих могилах и памятниках считал бы их богами и относился к ним с божественным поклонением».

Юлиан, который был сначала христианином и знал христианскую историю более глубоко, чем мог бы знать ее обычный язычник, прослеживает суеверия, как он рассматривает это, со времени жизни Апостола Иоанна, т. е. с того времени, когда появились Мученики, которым начали воздавать почести; Юлиан говорит об их почитании, воздаваемом одновременно с поклонением Господу нашему, и в равной степени с ним, установленном и тожественном; и, кроме того, он заявляет, что сначала почитание было тайным, что по различным причинам было вполне вероятно. «Ни Павел, — он говорит, — ни Матфей, ни Лука, ни Марк не отваживаются назвать Иисуса Богом; но честный Иоанн, заметив, что многие греческие и латинские города были поражены болезнью поклонения, и, услышав, я полагаю, что памятники Петру и Павлу действительно существуют, несомненно, тайно, но также слыша, что они почитаются, первым отваживается говорить об этом». «Кто может чувствовать надлежащее отвращение? — Юлиан говорит в другом месте, — Вы наполнили все места могилами и памятниками, хотя нигде не говорилось вам падать на могилы или чтить их. Если Иисус сказал, что они полны нечистоты, почему вы призываете Бога в них?» Тон Фаустуса, манихея, тот же. «Вы превратили, — он говорит Святому Августину, — идолов язычников в своих Мучеников, которым вы поклоняетесь (colitis), а также молитесь (votis)» [3].

6

Примечательно, что внимание, как христиан, так и их противников переключилось с мощей Мучеников на их личности. По крайней мере, Василид, который был основателем одной из самых нечестивых гностических сект, упоминал Мучеников с непочтительностью; он считал, что их страдания были наказанием за их тайные грехи, злые желания или проступки, совершенные в другом теле, и знаком божественной благосклонности было только то, что им позволялось соединить причину своей смерти с Христом [4]. С другой стороны, была доктрина Церкви, что Мученичество достойно награды, что оно есть нечто сверхъестественное, и что кровь Святых получила от благодати Спасителя определенную искупительную силу. Мученичество заменяло Крещение, когда это Таинство не совершалось. Оно освобождало душу от всего предварительного ожидания и сразу допускало ее к славе. «Все преступления прощаются ради этого служения», — сообщает Тертуллиан.

И соразмерно приближению Мучеников к их Всемогущему Судье, было их высокое достоинство и сила. Святой Дионисий упоминает об их царствовании со Христом; Ориген даже предполагает, что, «как нас искупает драгоценная кровь Иисуса, так некоторых искупает драгоценная кровь Мучеников». Святой Киприан, по-видимому, объясняет свое значение, когда он говорит: «Мы верим, что заслуги Мучеников и их деяния принесут пользу многим на Великом Суде», то есть, тем, кто будет прощен, «когда после конца этого века и мира народ Христа будет стоять перед Его Судом». Соответственно считалось, что Мученики похлопочут за воинов Церкви в своем состоянии славы, и за людей, которых они знали. Святая Потамина в Александрии в первые годы третьего столетия, когда вышла на казнь, обещала добиться после своего ухода спасения воина, который сопровождал ее, и предстала перед ним, согласно Евсевию, на третий день, и пророчила его собственное скорое мученичество. А Святая Феодосия в Палестине пришла к известным исповедникам, которые были в оковах, чтобы «попросить их», как Евсевий говорит нам, «помянуть ее, когда они прибудут к Господу». Тертуллиан, когда монтанисты отказались от существования их доктрины в теле Вселенской Церкви, оспаривал это [5].

§ 2. Девственная жизнь

1