Есть!

Немецкие слова, слышанные в детстве от старенькой омы , все чаще возвращались к Маре, будто готовили ее к неизбежному. Мара отмахивалась от немецких слов, как от комаров, пока шла по любимому, до последнего миллиметра продуманному пространству «Сириуса». В рыбном отделе продавщица посыпала форель ледовой крошкой – в ее движениях была упоительная сосредоточенность дворника. Толстые цыганки с высокими, как торты, прическами кидали в корзины все самое лучшее и дорогое: итальянские конфеты, икру, осетров – их провожали ненавистными взглядами простые соотечественники, а Мара отводила глаза. Ей часто хотелось выгнать цыганок из магазина, но, увы, она была не страстным борцом за правду жизни, а всего лишь рядовым солдатом бизнеса.

Мара свернула к новому отделу – ее гордость! Кошерные продукты, с которыми столько возни и проблем, а не похоже, чтобы это было кому-нибудь нужно. У стенда с беспомощным видом стоит высокий пожилой господин в очках и держит в руках баночку с намоленным компотом.

– Помочь вам? – заискрилась улыбкой Мара. Рядом как назло ни одной продавщицы – бездельницы! Попадись они ей! А, вот, одна как раз выруливает из-за угла. Мара скосила близорукие глаза – на халатике бедж: «Ирина Васильевна». Господи, еще сопли не высохли, а туда же – Васильевна!

– Мнье нужно мет, – сказал господин в очках и улыбнулся заграничной улыбкой.

– Васильевна, ты где ходишь? – напустилась Мара на продавщицу, от страха позеленевшую, как патина. – Почему не помогаешь покупателю?

– Я помогаю! – заспорила Васильевна, – мы с ним уже полчаса бьемся. Мет ему нужен, а почем я знаю, что это?

Мара тряхнула плечом и отобрала у господина баночку с компотом. Это явно не мет, что бы ни имелось в виду.

– Майн готт, – привычно пробормотала Мара, и очки господина счастливо вспыхнули.

– Шпрехен зи дойч? О, вундербар!

И выдал дальше какую-то тираду на немецком, которую Мара с перепугу приняла за первые строки «Лорелеи». На самом деле господин вовсе не пытался читать стихи, а представлялся (Фридхельм Вальтер, аус Франкфурт) и делился своей бедой. Беда оказалась невеликой: загадочный мет, который срочно потребовался жене Фридхельма (Анке Вальтер, аус Франкфурт аух), оказался самым обычным мёдом, просто составители русско-немецкого разговорника Вальтеров, следуя модным тенденциям в орфографии, исключили из обихода букву Ё.

Счастливая Васильевна отбуксировала Фридхельма вместе с его жалкой (это вам не цыганские осетры!) корзинкой к стоечке с медом, где его продавали и жидким, и густым, и в сотах. Через пять минут благодарный Фридхельм нагнал Мару и вручил красивую визитку с готическими буквами и кренделями, а через неделю Мара ужинала у Вальтеров, которым один крупный завод снимал квартиру в небезопасном районе, но зато в чистом, недавно построенном доме.

Кирилл пойти в немецкие гости не захотел – он был в последнее время молчаливый и странный, но Мара, привыкшая к нему, как привыкают к удобной мебели, не слишком обращала на это внимания. А что такого? Вы разве обращаете внимание на то, в каком настроении пребывает ваше любимое кресло? Вот и Мара спокойно восприняла отказ. Кроме того, ей почему-то не слишком хотелось делить с окружающими своих новых знакомых.