Есть что скрывать

– Дашь мне пощечину, как ей, мама? Я сказал ей правду. Хочешь послушать? – Монифа не ответила, и он продолжил: – Па нашел того, кто будет делать обрезание. Она была здесь, у нас в квартире. Он не знал, что я дома, так что я слышал, о чем они говорили. Единственное отличие этой операции от тех, что делаются в Нигерии, – эта женщина может знать, что такое скальпель. Или, по крайней мере, у нее будет упаковка лезвий вместо одного, которое она использует много раз и вытирает тряпкой. Ты слушаешь, мама?

Монифа ничего не ответила. Она, прищурившись, смотрела на сына.

– Она сказала Па, что приведет тетушек, которые будут держать Сими. Па сказал: отлично, отлично. Поэтому я нашел Сими и, да, все ей рассказал. Все. Как еще я мог ее увести, если она думала, что это какая-то долбаная инициация с праздником? Но мне нужно, чтобы она была на моей стороне. И ты тоже. Мы оба знаем – ты и я, – что этого не будет, если речь идет об обрезании. Ты тоже хочешь ее обрезать. Только по-своему, да? Но в конечном счете разницы никакой.

Монифа задумалась. Потом наконец нарушила молчание:

– Ты не понимаешь. Есть вещи, которые мы должны делать независимо от нашего желания, потому что у них есть цель.

– Ага, вот оно что, – фыркнул Тани. – Я это запишу, мама. Большая и важная цель, которой я не понимаю. Расскажи мне. Что за великая цель – искромсать восьмилетнюю девочку между ног?

– Не говори глупости, Тани. Это… обрезание, как ты его называешь, устраняет ее проблему.

– Да, я догадываюсь. Сохраняет ее девственность, так? – Он усмехнулся и продолжил: – Наверное, вы представляете себе девушку как секс-машину: возбужденную и готовую к сексу двадцать четыре часа в сутки и семь дней в неделю. Можно задать тебе вопрос: ты была такой же? Думала только об этом? Только и мечтала, чтобы какой-нибудь парень засунул в тебя свой член?

– Как ты смеешь так со мной говорить?..

– То есть вы думаете, что девочки готовы отдаться первому встречному, и поэтому превращаете для них секс в настоящий ужас? Ты понимаешь, что это отсталое мышление? Глупость? Невежество? И извращенная жестокость?

Монифа оглянулась на дверь спальни.

– Тише, если хочешь, чтобы я с тобой говорила. Речь идет о будущем твоей сестры.

– Ты разрушаешь ее будущее. Может, она не хочет выходить замуж за какого-нибудь старого нигерийца, у которого достаточно денег, чтобы купить себе девственницу Может, она хочет другой жизни. Может, она хочет поступить в университет, сделать карьеру и…

– Это сохраняет ее.

– Сохраняет

? Как помидор в консервной банке?

– Это повышает ее ценность для мужа. Она сможет удачно выйти замуж.

– Какого хрена? Ты говоришь как Па. Все дело в том, что кто-то за нее заплатит.

– Я не это имею в виду. Дело не в деньгах, имуществе, земле или чем-то еще. Речь идет о ценности для мужа. Мы говорим ему, что она готова, чтобы ее осмотрели, чтобы…

– Обрезали, мама. Используй правильные слова. Обрезали. Изуродовали. Давай, скажи это.

– Так она очищается. Становится сосудом для любви мужа. Его желание усиливается, как и его удовольствие.

– Ага. Понятно. Ладно. А как это было у тебя? Ты радовалась, что стала сосудом для любви Па, так? Подожди, не отвечай. Сначала я расскажу тебе о стенах в этом доме. О том, какие они тонкие. Я много лет слушал, как тебе приятно быть сосудом для его любви.

– Женщина не должна получать удовольствие.

– Ерунда! И ты это прекрасно знаешь. Тогда зачем ты это говоришь? Чего ты так боишься, черт возьми?

Наконец мать заколебалась. У Тани мелькнула мысль, что она может ответить на его вопросы. Он даже представил, что ее ответы – неважно какие – направят ее на путь, который ведет к ее безопасности, к безопасности Симисолы или даже его собственной.

– Я пыталась сделать это правильно и безопасно. – Монифа говорила так тихо, что ему пришлось сделать шаг к ней, чтобы расслышать ее слова. – Неужели ты думаешь, что я хочу, чтобы она страдала так, как страдала я?

– Но ведь так и будет, мама. Сделай что-нибудь.

– Я пыталась. Но потом пришла полиция, и нужно ждать, пока клиника…

– Я говорю не об этой проклятой клинике, или как она там называется. Я говорю о том, чтобы забрать Сими отсюда. У тебя две ноги, если я не ошибаюсь. Почему ты не стоишь на них? Что такого он может сделать? Убить тебя? Убить меня? Убить Сими и лишиться этого проклятого калыма?

– Убить? – переспросила она. – Абео не будет убивать. Но все остальное?.. Да. Он это сделает. Уже делал.

– Так разведись с ним! – крикнул Тани. – Разведись с ним! Разведись с ним! Что тебя останавливает?

В этот момент открылась входная дверь. Оглянувшись, Тани увидел, что в квартиру входит отец.

Стритэм Южный Лондон

– Рози, – сказала молодая женщина Барбаре. – Росс – единственный, кто называет меня Розальбой.

– Что ты тут делаешь? – спросил ее Карвер.

Ее улыбка слегка пригасла.

– Я же сказала, Росс. Подумала, что могу быть полезной.