Эстетика бродяг

Володя и Ира обрадовались мне, как блудному сыну. Судя по квадратам их торговой площади и ассортименту мёда, трав и настоек, кружились они, как несколько семей пчел, добывая нелегкую деньгу.

− Как Люся и Вася? Вместе? – спросил я.

− Вася твой мудак! − завелся Володя. – Забрали мы его и Люсю от староверов, а он взял и забухал. Сначала выпрашивал деньги у нас, потом у Люськи! Когда ему перестала давать, он стал вытаскивать без спросу. Пришлось выкрасть у него паспорт и купить билет до дома. А паспорт ему отдали, когда поезд тронулся. Мы сейчас все вместе снимаем «трешку» на Свиблово.

− Можно у вас переночевать?

− Если только на одну ночь, завтра утром приезжает Иркина дочь. Подожди до вечера, там решим.

− Сейчас Люська подойдет, − подмигнула Ира.

Тоскуя, я курил у входа и увидел Таню, подружку Воробья. Она шла мимо с черноволосым эксцентричным малым. Он что-то рассказывал и показывал, подпрыгивая и кривляясь. Глядя на него, люди неожиданно для себя останавливались, громко смеялись и испуганно прикрывали рты.

−Привет, Таня!– окликнул я. − Как дела? Как Воробей, все еще сбивает с толку время?

− Привет! Воробей у себя дома. Мы расстались. А это клоун Эрик, он работает с Полуниным, − остановилась Татьяна.

Она глядела сквозь меня. Клоун тоже попытался навести на меня взгляд, но промахнулся. Я понял, они под кайфом. Клоун и Таня пошли дальше.

− Пора объединяться, − вдруг обернувшись, помахала Татьяна.

Поглядев вслед, я передумал ждать вечера на ВВЦ и позвонил Сатиновым, которых не видел полгода.

− Как поживаете? Можно у вас переночевать?

− Привет! Поживаем отлично! У нас родился сын! – радовался Андрей. − Сейчас у нас мама гостит. Поехали с нами в гости к Юре Шеухову!

− Кто это?

− Который в Америку уезжал, ну ты вещи его в сауну себе забирал. Вспомнил?

− Ага.

− У него и переночуешь.

Юра Шеухов увлекался гимнастикой цигун и шиацу, эзотерикой и зеленым чаем, колдовал в лаборатории МГУ над иммунной системой и раком. С этими знаниями уехал в Америку, вернулся ненадолго.

− Только не того рака, что с клешнями, а онкологического, − весело объяснил мне, как дурачку, молодой ученый.

Он был оживлён, на североамериканском континенте за дорого перекупили его перспективный мозг. Друзья посмеялись над судьбой его наследства, перешедшего ко мне – кучи барахла, оставшегося в моей камере на улице Красной Сосны. Утром Юра собирался лететь через океан обратно. Пока друзья обсуждали Сан-Франциско, я пил вино и смотрел на одинокое растение в горшочке на подоконнике.

− Что за растение? − спросил я.

− Психоделическое, − объяснил Юра, − шалфей предсказателей, растет в Мексике. Желаете?

− А это не понт? В своё время я ел семена пурпурного вьюнка и курил кожуру банана. Так себе.

Юра принес трубку и мешочек с сухими листьями. Через минуту голова моя запрокинулась и начала предсказывать:

− От дуновения божия погибают, от духа гнева его исчезают! В шаге от неба открываются врата! Я вам не выдумка, как саркоцефалюс Алдровандуса! Я небо над землей!

Меня быстро отпустило.

− Потешно, − сказали друзья. − Ты это всерьез?

− Не пойму даже, откуда я слова-то такие знаю.

Я выпил вина, надеясь расслабиться, но меня начало трясти. Когда дрожь передалась окружающим, меня уложили спать, и я увидел неприятный сон. Даша и я стояли по разные стороны пропасти, над нами быстро проносились облака, небо точно магнитом отдирало лопатки от спины, а я тянул руку к Даше и орал от тоски по ней. Утром я позвонил, чтобы извиниться и вернуться.

− Всё кончено, − сказала она и бросила трубку.

Позавтракав, Юра уехал в аэропорт, его ждала Америка. Меня никто не ждал, я вышел с рюкзаком на улицу, как на взлетную полосу. Но я еле шёл, слезы и обида душили сердце. Как же так? Как же так? Почему я никому не нужен? Почему никто не понимает, что я просто устал быть таким здесь? Я хочу домой, на небо, на море, к звёздам, а меня волокут по улицам городов, пиная и расчленяя. За что?

Вскоре слезы ушли и появился гнев. Он был горячий, как огонь.

Столько глупости скопилось во мне и копоти. Что толку ныть, когда кругом столько хлюпиков. Дай порвать себя на части и сшей заново. Счастье зыбкая вещь, одними исполнениями желаний её не оставишь при себе. Нужно уметь ненавидеть себя и пинать под зад, когда хочется уткнуться носом в землю и не вставать. Жизнь за сильными и крепкими. О, я был в гневе на самого себя, отступать было поздно. И гнев этот был мудрый и чистый, когда всё открывается в истинном свете.

Я шел по Таганке в сторону храма Матроны, и с каждым шагом меня охватывал покой. Тысячи, тысячи судеб просеял и смыл времени ток беспечный, пел Гафур Гулям. И еще столько же просеет и смоет. Это я вам говорю. Я смотрел на небо и чувствовал, что Бог съехал оттуда. Он оставил свои апартаменты светлыми и уютными − для новых жильцов. А они глядят снизу и ждут ключей, которые давно в их ладонях. Они молят Его о помощи и обращаются к Нему. Но Его нет там, Он оставил своё знание здесь, в наших сердцах и растворился в них, как в вечности. Поднимайтесь и живите.