Эта горькая сладкая месть

– Ваши люди надежные, – продолжала я капризничать, – не растреплют потом, сколько и кому денег дали? Вдруг воров наведут?

– Демьянов и Виноградов сейчас не работают, – сказал хозяин, явно не собираясь сообщать мне, что Слава умер, – а Пильщиков до сих пор занимается продажами, опытный агент и никогда никому ничего не растреплет. У нас все надежные, аккуратные, ответственные, других не держим.

Я поглядела в его прозрачно-честные глаза и принялась обсуждать покупку ненужной квартиры. Через полчаса, окончательно измотав Комарову нервы и убедившись, что к нему в кабинет вошли новые клиенты, я пошла искать Алексея Пильщикова.

Парень сидел в огромной комнате. Больше всего помещение напоминало полицейский участок где-нибудь в Нью-Йорке, во всяком случае, так их показывают в кино: многометровая кубатура, полно письменных столов и телефонов, все орут несусветными голосами. Здесь же еще и курили.

Пильщиков что-то писал в большой книге, сосредоточенно щелкая калькулятором.

– Леша, – сказал я вкрадчиво, – привет тебе от Ромы.

– Какого Ромы? – оторвался от бумаг парень.

– Виноградова.

Пильщиков нахмурился, потом улыбнулся.

– Ах, Ромка! Как он? Небось уж техникум кончил, а я вот здесь осел, торгую, учебу бросил.

– Ты Романа хорошо знаешь?

– Ну, не то чтобы очень, просто, когда в этой конторе Демьянов хозяйничал, мы с ним в одном кабинете сидели. Тогда комнатки маленькие были, не то что сейчас, в новом здании.

– Квартиру Павловской он при тебе продавал?

– Не помню, – засомневался Алексей, – а зачем вам?

– Видишь ли, Леша, Виноградов попал в беду. Светлана Павловская обвиняет его в присвоении ста тысяч долларов, то есть той суммы, которую она выручила за квартиру. Якобы Рома не отдал деньги. Но по документам выходит, что ты с ним ездил.

Алексей нахмурился.

– А вы кто такая и почему я должен перед вами отчитываться?

– Я адвокат Ромы, и ничего ты, конечно, не должен. Но если сейчас попробуешь вспомнить детали, запишу показания и оставлю в покое. Станешь вредничать – вызову повесткой как свидетеля. Наверное, хозяину не понравится, что его работник дает показания в суде. Разбирайся потом, что ты просто свидетель. Скорей всего – уволит. Вот и думай, стоит ли мне сейчас помогать.

Пильщиков стал совсем мрачным. Он побарабанил пальцами по столу. На узколобом личике возникла страдальческая гримаса. Может, он хороший агент, но роль мыслителя явно тяготила парня. Наконец он принял решение:

– Ладно, пойду документы поищу. Минут через десять Леша вернулся с тоненькой папочкой и удовлетворенно произнес:

– Вспомнил Павловскую, только я, к счастью, ни при чем. Хорошо, Комаров велит все бумаги несколько лет хранить.

Оказывается, у Пильщикова в тот день мать упала на улице и сломала руку. Он отпросился у Демьянова и просидел сутки в Склифе, возле постели родительницы.

– Почему же тогда компьютер выдает, что вы поехали к Павловской?

– Так поехал же! А в машине на мобильный сообщение пришло. Я на Садовом кольце выскочил – и к матери, а они дальше отправились.

Я выхватила у него из рук папку и принялась листать листочки. Так, вот интересно! Заявление Андрея Федорова о том, что он не возражает против продажи квартиры, и справка с его нового местожительства – Лазурная, дом 9…

– Леша, – попросила я, – а можно узнать, к кому обращалась с просьбой продать квартиру Виктория Панова?

– Когда договор заключили? – деловито осведомился парень.

– Она пока не продала квартиру, дело, так сказать, в процессе. Леша изумленно посмотрел на меня.

– Кто же расскажет о несовершенной сделке? Такие сведения не разглашают, конкуренции побоятся. Панова, говорите?

Я кивнула. Пильщиков опять вышел, потом вернулся.

– Такая клиентка официально не регистрировалась, значит, разговоры пока в предварительной стадии.

– Вот что, Алексей, сними для меня ксерокопию заявления Андрея Федорова и расстанемся друзьями.

Агент помялся чуть-чуть и выполнил просьбу. Представляю, с каким облегчением он вздохнул, когда “адвокатесса” вымелась прочь.

В машине я разглядела добычу. Ехать на Лазурную и узнавать, куда выписали Федорова? Но сегодня воскресенье, скорей всего в домоуправлении никого нет. Позвоню лучше жадному капитану Евдокимову, думается, он сможет помочь прояснить кое-какую проблему. “Дружок” оказался на месте.

– Работаете в выходной, – фальшиво посочувствовала я, – небось не пообедали, как раз мимо вашего отделения еду, хотите бутербродик?

– Давай, – оживился мент, чуя добычу. В его кабинете стоял ужасный запах перегара, чеснока и дешевого табака. Нос зачесался, глаза заслезились, и я принялась чихать, как больная кошка.

– Где только умудрилась при такой жаре простыть! – посочувствовал капитан и прикрыл окно. Стало еще хуже, я быстренько изложила просьбу. – Демьянов, Демьянов, – пробормотал милиционер, – что-то никогда не слышал.