Эта колдовская ночь

Вот так - коротко и ясно. Ей очень хотелось заплакать, но она не смогла. И поняла, что никогда больше она не сможет заплакать. В горле у нее застрял сухой комок, и Бэннер невидящим взором уставилась куда-то в темное пространство летней ночи.

- Это оттого, что ты никогда до конца не будешь уверена, да? - Рори размышлял вслух. - Ты всегда будешь сомневаться в том, полюбил ли я тебя из-за усадьбы, или поместье тут ни при чем. И вообще, люблю ли я тебя. У тебя никогда не будет полной уверенности, и ты не сможешь поверить в искренность моих чувств...

Она слушала горькие слова и знала, что оба они прекрасно понимают их истинный смысл. Да, она всегда будет сомневаться. И ни один из них - ни Рори, ни она - не сможет долго выносить взаимного недоверия.

Столь многообещающее начало на самом деле оказалось началом конца.

- Уже поздно, - вяло сказала Бэннер. - У нас сегодня был длинный день.

Рори молча отпустил ее. Но пока они шли в воде к ступенькам, его рука нашла ее руку. Он отпустил ее только для того, чтобы одеться, а потом их пальцы переплелись, и они вместе пошли через сад обратно к дому.

- Знаешь, я сделаю все, чтобы убедить тебя, - сказал Рори, когда они подошли к французской двери в гостиную. - Может быть, Ретт и сдался, но у меня хватит и сил, и терпения. Если даже мне для этого понадобятся годы, я все равно заставлю вас поверить в мою любовь, миледи.

Бэннер держалась за его руку так, словно хотела удержать и его, и эту лунную ночь, когда невозможное вдруг показалось ей возможным. Она хотела сказать ему об этом, но понимала, что в момент завершения отношений нет места подобным словам.

Как только они вошли в дом, Рори остановился и повернул ее лицом к себе, крепко схватив за плечи.

- Ты думаешь, что все закончилось, да? Ты думаешь, что я куплю усадьбу и ты оставишь ее - и меня, разумеется, - в прошлом? - спросил он, напряженно вглядываясь в лицо девушки. - Но ты ошибаешься, Бэннер. В нас обоих течет бунтарская кровь, мы оба умеем бороться.

Неожиданно он нагнулся, накрыл губами ее губы и поцеловал горячо и страстно. Его руки скользнули к ее бедрам. Он крепко прижал ее к себе, давая ей понять, что за мягким голосом скрывается отнюдь не угасшее желание. И это явно ощутимое желание пробудило в ней жаркую волну, прокатившуюся по всему телу.

Она непроизвольно ответила на его поцелуй, не сумев скрыть трепета, который пробуждали в ней его прикосновения. Полная луна все так же сияла над ними, и все так же хотелось Бэннер продлить очарование этой ночи.

Рори обхватил ладонями ее лицо и, глядя девушке в глаза, сказал:

- Последнее предупреждение, миледи. - Дыхание его участилось, голос звучал напряженно. - Последнее джентльменское предупреждение, которое вы получаете от меня. Начиная с этого момента я стану использовать любые средства, дабы достичь желаемой цели... Потому что я борюсь за свою жизнь.

- У тебя есть только одно оружие, против которого я бессильна, призналась Бэннер, потому что не могла иначе.

- И я обязательно воспользуюсь им, - пообещал Рори и поцеловал ее легким дразнящим поцелуем. - Вот это оружие. И любое другое, какое только смогу придумать. Но я не стану использовать усадьбу в качестве приманки. Мы оба знаем, что ты сможешь остаться со мной только ради меня самого, а не того, что я могу предложить тебе. Но ты обязательно станешь моей, Бэннер, я ни капельки в этом не сомневаюсь.

Это прозвучало почти как торжественная клятва, но Бэннер попыталась переубедить его.

- Нет. - Она грустно покачала головой. - Ты совершенно прав. У меня никогда не будет полной уверенности. Я всегда буду сомневаться.

- Ты станешь моей, - повторил он.

Она заметила, что все еще держит его за руку, но была не в силах даже попытаться разжать пальцы.

- Нет, - резко проговорила она.

- Да, - не сдавался он.

- Не делай этого, - попросила она упавшим голосом. - Нам обоим будет хуже, когда мне... когда я должна буду оставить...

- Меня? Или усадьбу? - осведомился он, снова заставив ее вздрогнуть.

- Обоих, - прошептала Бэннер.

- Ты любишь меня, Бэннер? - неожиданно настойчиво спросил Рори.

- Это не... - начала она и осеклась.

- Нечестный прием? Я тебя предупреждал. - Его голос стал настойчивее. Ты любишь меня?

- Нет! - воскликнула она, пытаясь сопротивляться.

Он приподнял ей голову, его губы накрыли ее губы, язык пробежался по гладкой поверхности зубов. Его руки с нетерпеливой настойчивостью скользнули вниз по ее стройному, отзывающемуся на каждое прикосновение телу.

- Выходит, ты любишь меня? - прошептал он, почти не отрываясь от ее губ.

- Нет... - пробормотала она, теряя последние силы.

Его настойчивость незаметно сменилась мольбой, просьбой. Все его тело просило, уговаривало ее, губы молили утолить голод страсти. Нежные руки, ласкавшие ее тело, были чуткими и внимательными. Он обнимал ее так, как будто Бэннер была не женщиной из плоти и крови, а хрупкой драгоценной статуэткой. И это лишило ее остатков воли. Бэннер сдалась.

- Ты любишь меня? - еще раз спросил он с болью в голосе.

- Да! - почти выкрикнула она. - Проклятье, да!