Эта маленькая леди

- К моменту назначения Юрвиаса Эдартского наследным принце леврант уже был белым, - ответил Император, обескураживая половину присутствующих с неменьшей силой, как своего сына. Ведь официальную версию знают все, потому что ей учат всех, но истину… - А что послужило смене его цвета? Всё же цвет нашей семьи из завета предков – золотой! Неизменно и навсегда. Его носишь ты, носил я и все члены нашей семьи, не тронутые Леврантским венцом. Так почему же леврант белый? – почти гаркнул во весь голос Император да так, что дрогнули даже стены. Что уж говорить о побледневших людях.

Зато бабушке очень понравилось такое! Леди Тифида буквально сияла довольством и наслаждением. Хорошо, что сдерживала себя, иначе седых волос прибавилось бы у всех, проявись она сейчас перед нами.

- Не знаешь? – недобро прищурился Правитель. – Так по какому праву ты считаешь себя наследником, рассчитывающим занять престол после меня? Как смеешь ты надеяться на это, когда ты всего лишь Эдарский, лишь золотой, но никак не Белый? Только потому, что ты мой сын? Так и мой брат был сыном моего отца! Братья моего отца вместе с ним были сыновьями моего деда! И далее по роду до самого его основания Эдартом Первым Золотым! Все были золотыми, и, судя по всему, останемся ими до конца моей жизни, но не более, - а это уже было сказано тихо и с горечью.

- О-отец, - дрожал бледный и сломленный его словами Алариан. Он был слишком растерян, потерян и ничего не понимал. Разве что последнюю фразу отца, являющуюся фактически смертным приговором ему.

- Ваше Высочество, - подал голос генерал Гард. Говорил мужчина спокойно, сдержано, но я видела триумф в его глазах. Так доволен низвержением принца или тут что-то другое? – Подумайте хорошенько, о следующий своих словах, отвечая на вопрос: вы готовы отдать свою жизнь золотому левранту?

Вроде простой вопрос, ответом на который может быть простые «да» или «нет», тем более после речи Его Величества. Вот только оба были бы неправильными и привели ответившего на плаху. Ответы же об отдаче жизни за белого зверя или нежелании этого делать – тоже. Поэтому генерал заранее дал подсказку об обдумывании, где почти каждый ответ – билет на эшафот. И лишь один верный.

И пока принц обдумывал его – долго затягивать он тоже не имел право, - я пыталась понять причины столь яркой публичности только что произошедшего. Только под конец речи Император я поняла, что происходит посвящение в наследники, которое Правители обычно проводили либо наедине с выбранным для этого сыном, либо в присутствии двух свидетелей силы – генералами официальным и скрытым.

Видимо, в этот раз традиции пришлось немного изменить в связи с обстоятельствами и грядущим, а ещё с тем, что действовать скрытно больше не имеет смысла в том понимании, каким оно было ранее. Ну и ладно, это может быть куда удобнее во многом, перекрывая минусы.

Принц вернул себе устойчивую коленопреклонённую позу, положил правую руку ладонью на сердце и покорно склонил голову со словами:

- На всё лишь твоя воля, мой Повелитель.

- Вот и помни об этом, Алариан Белый, - гордо произнёс Император, принимая такой ответ и, одновременно с этим, официально называя сына наследником. – И вот тебе мой первый приказ – принеси клятву верности Белой Леди, и коль она сочтёт тебя достойным, прими Её клятву.

Народ вокруг едва успел выдохнуть то напряжение, что скопилось за наблюдением, как новая фраза заставила их ошеломлённо замереть. Многие из них, я уверена, лишь догадывались или носили в себе лишь домыслы о слухах о существовании носителя этого звания – Белый Лорд или Белая Леди. Они были только мифом императорского двора, передаваемым из уст в уста.

Но Его Величество взмахом руки и раскрытой вверх ладонью указал на меня, когда принц понял на него внимательный взгляд. Что-то в его глазах такой промелькнуло, похожее на догадку, но спешить что-то говорить он пока не собирался. Поднялся с колена, повернулся лицом ко мне и снова его преклонил, чтобы проговорить слова стандартной клятвы верности для человека его положения.

В неё входили и слова о защите моего рода, о помощи ему, о ненападении и искоренении любой злой мысли и слова, что могла быть в его душе, сердце и разуме. А ещё, что коль моё слово весомее, то ничто ему не преграда, пока оно истинно. В ответ я, сделав весомую паузу, будто обдумываю его слова, произнесла слова принятия и высказала свою часть клятвы, где обязала себя почитать и защищать его, его детей и род до тех пор, пока верна его клятва и сильно его слово.

Своими словами я приняла его как кронпринца, дав официальное начало его пути наследника. Поэтому Его Величество под всё ещё держащуюся обескураженную тишину гостей – даже Высший клирик теократии поражённо молчал и жадно впитывал происходящее, – начал уже знакомые мне слова: