Этика Спинозы как метафизика морали

На этом основании можно сделать заключение, что отдельные модусы субстанции могут быть нетождественными (неидентичными) друг другу по степени своего совершенства, или реальности: чем вещь совершеннее, тем более она имеет реальности, т. е. тем более она действует и менее претерпевает. То же самое можно выразить другими словами – более совершенной, или более реальной, является та вещь, которая больше действует по необходимости своей собственной природы, нежели под воздействием внешних факторов. В таком случае (и это подтверждается рядом теорем) в полном смысле совершенной или реальной является вещь абсолютно свободная, то есть субстанция, модусы же различаются между собой по степени их совершенства или несовершенства. При этом одна и та же вещь в зависимости от своего функционального статуса в каузальной структуре является одновременно и совершенной и несовершенной – будучи активной действующей причиной какого-либо события или являясь

следствием определенной причины, выступая в качестве претерпевающего начала.

Тезис о наличии объективной градации совершенств в субстанциальном универсуме выступает в единстве с другим фундаментальным основоположением метафизики Спинозы, согласно которому всякая вещь (всякий единичный модус) обладает стремлением (conatus) пребывать в своем существовании в течение неопределенного времени; при этом она хочет сохранять именно ту форму своего бытия, в какой актуально существует, независимо от степени своего совершенства, ведь ее сущность может складываться как из адекватных, так и неадекватных идей (III 9). Подобное стремление к самосохранению заключает в себе серьезный консервативный потенциал и, на первый взгляд, закрывает для каждой единичной сущности (модуса) всякую возможность изменения ее метафизического статуса в соответствии с моральным идеалом. Означает ли это, что человеческий индивидуум, будучи единичным модусом субстанции, также лишается всяких перспектив для метафизического совершенствования? Ответ на этот вопрос имеет кардинальное значение для этики Спинозы, поскольку указанное рискованное допущение о невозможности изменения человеком своего онтологического статуса лишило бы всякого смысла любое моральное стремление. Ведь то нравственное преображение субъекта, путь к которому открывает «Этика» Спинозы – переход человека от рабства страстям к разумной свободе, – оказывается неотделимым от процесса преобразования всей человеческой природы е целом

, включающей в себя реальности двух порядков – порядок идей в пространстве ума и порядок вещей в устроении тела. Таким образом, моральный субъект в нравственном самоопределении решает также и онтологические задачи – изменяет сам способ своего бытия.

Нравственное преобразование человека, о котором идет речь в «Этике», не может быть достигнуто в пределах одного разума, даже если сам ее автор отдает все моральные приоритеты исключительно разумной природе человека²⁷. Но даже если предположить, что этический субъект у Спинозы в своем стремлении к нравственному совершенству (свободе) опирается только на ресурсы своего интеллекта, то и в этом случае ему приходится критически пересматривать порядок присущих ему идей, приводя их в соответствие с субстанциальным порядком объективного бытия. Таким образом, моральное действие человека затрагивает тот способ существования субъекта, который, как мы знаем из теоремы 9 ч. III, он должен был бы сохранять неизменным. В свою очередь, изменения в порядке идей неизбежно сопровождаются изменениями и в порядке вещей, то есть в движение приходит

вся человеческая природа.

Правда, в этической доктрине Спинозы моральная интенция человеческого субъекта сама вписана в более широкий контекст, в котором разумная любовь, свойственная человеческому уму (amor Dei intellectualis), выступает как «часть бесконечной любви, с которой Бог любит самого себя» (V 36). Моральное стремление человеческого существа (человеческого ума) как единичного модуса субстанции встраивается в универсальную телеологию бытия – в любовь Бога к самому себе. В данном случае понимание Спинозой любви как некоего аффекта («радости, сопровождаемой идеей внешней причины» III 13 схол.), получает своеобразное преломление – любовь Бога к самому себе оказывается действием отдельного человеческого ума, через которое Бог созерцает самого себя в сопровождении идеи о самом себе (Y 36). Метафизической транскрипцией этой любви Бога к самому себе будет стремление субстанции к самосохранению, свойственное любому сущему (стремление пребывать в своем бытии), что означает – к тождеству субстанции с самой собой. Тогда и идея субстанции как причины самой себя (causa sui) также обретает телеологическое толкование, так как субстанция как причина самой себя будет содержать в себе основание (причину) своего собственного существования, составляя тем самым цель

собственных стремлений.

3.6. Критика Кантом телеологической идеи у Спинозы