Этнос в доклассовом и раннеклассовом обществе

Некто Чжао То был в свое время циньским чиновником в округе Наньхай. После начала антициньского народного восстания он решает порвать с империей и объявляет себя ваном «южных юэ». Постепенно переняв обычаи своих подданных, Чжао То уже почти ничем не отличался от них. После воцарения ханьской династии к Чжао То был отправлен посол с целью склонить правителя «южных юэ» к лояльности в отношениях с Хань. Чжао То принял посла, будучи одетым на «варварский» манер и сидя «по-варварски». И вот оказалось, что главным доводом, позволившим ханьскому послу добиться желаемого, явились его слова, обращенные к Чжао То: «Но Вы же человек Срединного государства!». «Я так долго жил среди варваров, что совершенно забыл о правилах этикета», — промолвил Чжао То и сел так, как это было принято у древних китайцев[457]. Контекст не позволяет в данном случае предполагать здесь употребление словосочетания «человек Срединного государства» в его обычном, нетерминологическом значении: ханьский посол напоминал Чжао То лишь о том, что, не будучи жителем империи Хань, тот был все же древним китайцем.

Правнук Чжао То, продолжатель династии правителей «южных юэ», как-то раз отправился в столицу Хань и женился там на девушке из Ханьданя, которую увез с собой. Ближайшее окружение юэского монарха называло его жену «человеком Срединного государства»[458]

, имея в виду не то, что она была подданной ханьского императора, а лишь ее этническую принадлежность. В других случаях термин «люди Срединного государства» выступает в одном ряду с другими этнонимами, например, с названием племен ухуань[459]. Поскольку древние китайцы стали обозначаться термином «люди Срединного государства», древнекитайский язык также нередко называется «языком Срединного государства», хотя авторам, употреблявшим это выражение, было хорошо известно, что население империи лань говорит на различных языках[460]

.

С таким экстраэтническим фактором, как существование централизованного государства, непосредственно связано появление и другого основного самоназвания древних китайцев эпохи Хань. Подобно тому, как один из компонентов первоначального этнического самоназвания древних китайцев восходил к названию прежней династии («ся»), так в ханьском Китае потомки «хуася» стали называть себя «цинь».

Излагая подробности похода ханьских войск на Фергану, Сыма Цянь сообщает, что во время осады города там оказались «люди цинь», которые умели рыть колодцы и тем обеспечили обороняющимся запас воды[461]

. Под «людьми цинь» здесь подразумеваются перебежчики из ханьской армии, т. е. древние китайцы, а вовсе не «подданные империи Цинь», которой к тому времени давно уже не существовало.

Употребление этнического самоназвания «цинь» отмечено и в недавно открытых документах из района Цзюйяня, где в ханьское время существовали пограничные крепости. В одном из этих текстов встречается выражение «цинь ху» («ху» — обычное в эпоху Хань название «северных варваров»). Авторы отчета о раскопках интерпретируют данное словосочетание, как термин «ху» с определением «цинь», полагая, что речь идет о «варварах, переселившихся в эти места в эпоху Цинь»[462]. Сопоставление с другими источниками говорит против этого толкования. Достаточно сослаться на текст ханьской купчей крепости на землю, в которой мы также находим словосочетание «цинь ху». Речь там идет о том, что некто Фань Ли-цзя, покупая землю у Ду Гэ-цзы, оговаривает ответственность последнего в случае, если кто-нибудь в будущем предъявит свои права на этот земельный участок, «кем бы он ни был — чиновником или простолюдином, цинь или ху». Слово «цинь» является в этом случае не определением к «ху», а сопоставляется с ним. Для Фань Ли-цзя не важно, кем будет этот возможный претендент на право владения землей — чиновник или простолюдин, древний китаец или варвар. Такое соположение терминов сходно с противопоставлением «эллинов» и «варваров» в тексте Херсонесской присяги (начало III в. до н. э.), где говорится: «Из… территории, которой херсонесцы управляют или управляли, ничего никому не предам, ни эллину, ни варвару»[463]

. Этническое самоназвание «цинь» вошло в язык соседних народов в качестве этнонима для обозначения китайцев, и от него происходят европейские названия Китая. Сами же китайцы позднее стали называть себя «хань» — также по наименованию империи, обеспечившей их этническую консолидацию, и также уже после ее падения.

Таким образом, в этнической истории древних китайцев можно выделить три различных этапа, противопоставляемых друг другу по характеру взаимодействия этнической и политической общностей.

На первом этапе (конец II — начало I тысячелетия до н. э.) объединение племен в рамках потестарных образований Инь и Чжоу может в определенной мере рассматриваться как прототип этнополитической общности: при всей своей непрочности узы, связывавшие отдельные этнические компоненты населения Среднекитайской равнины, способствовали их интеграции.