Этнос в доклассовом и раннеклассовом обществе

Подход к кочевничеству как к составной части оседло-кочевнической целостности требует соотнесения этих понятий с понятием отдельного общества, социального организма. Введенный для обозначения самостоятельной единицы социального развития термин «социальный организм» не получил единообразной трактовки. С одной стороны, предложено прилагать его лишь к совершенно независимым единицам социального развития[472], с другой — обращено внимание на опасность упрощенного понимания самостоятельности: даже страны (государства) развиваются не изолированно друг от друга

[473].

С последним положением нельзя не согласиться, но оно, очевидно, влечет за собой отказ не от понятия социального организма, а от преувеличения возможностей его автаркичности. В частности, оседло-кочевническая система может совпадать или не совпадать с социальным организмом, а входящие в нее оседлые земледельцы и кочевые скотоводы — составлять как один, так и разные социальные организмы. Кроме того, существуют не только сформировавшиеся, но и формирующиеся социальные организмы. Безразлична ли такая вариантность для характеристики соответствующих этносоциальных организмов и этникосов кочевых скотоводов? Априори думается, что нет: как известно, уже Ф. Энгельс обратил внимание на значение государственности для сложения и поддержания целостности этноса[474]

. Но так или иначе именно этот вопрос, по-видимому, является отправным пунктом всякого исследования этнической специфики и собственно кочевнических и оседло-кочевнических общностей. И именно этот вопрос анализируется в статье, для чего рассматривается раннеклассовый этнос в трех логически возможных позициях оседло-кочевнической системы: 1) не являющейся социальным организмом, 2) являющейся формирующимся социальным организмом и 3) являющейся сформировавшимся социальным организмом.

Замедленность темпов этнического развития кочевых скотоводов уже не раз отмечалась в литературе, но и здесь предлагаемый подход может четче показать причины этого явления. Ставя перед собой такую задачу, я исхожу из того, что подобная замедленность возникла не столько в предклассовых, сколько в раннеклассовых обществах. В эпоху классообразования кочевники в социальном отношении еще едва ли существенно отставали от своих оседлых соседей, а по мнению некоторых исследователей, даже намного их опережали[475]. Напротив, известная стагнация кочевых групп за порогом классообразования может считаться доказанной. С этим связано ограничение рамок статьи именно раннеклассовыми оседло-кочевническими общностями.

Понятие кочевничества (кочевого скотоводства) не имеет общепринятой дефиниции. Одни исследователи различают настоящих кочевников, занимающихся только экстенсивным скотоводством, и полукочевников, так или иначе дополняющих это хозяйственное занятие земледелием. Другие считают такое различение условным, так как и те и другие совмещают скотоводство с земледелием, торговлей, ремеслом, караванным извозом, грабежом. Это расхождение во взглядах представляется в значительной мере плодом недоразумения, так как предметом спора является соотношение двух основных типов производящего хозяйства земледелия и скотоводства, а другие перечисленные занятия (хотя они тоже по-разному характерны для кочевников и полукочевников) в данном случае выносятся за скобки. Существование кочевых скотоводов, не знающих земледелия, — вопрос не классификации, а факта: это многие верблюдоводческие группы Аравии, монголы, калмыки, казахи-адаевцы, балханские туркмены и др. Такие общности, следовательно, — не исключение, хотя в мире все же всегда преобладало не кочевничество, а полукочевничество.

С различением кочевничества и полукочевничества связано нередко встречающееся в зарубежной литературе противопоставление друг другу ближневосточного и центральноазиатского номадизма: первого — ориентированного на рынок, второго — автаркичного. Это едва ли верно. Во-первых, речь может идти лишь о разной степени ориентации на рынок или автаркичности. Ведь само кочевое (и даже уже пастушеское) скотоводство было результатом одного из крупных общественных разделений труда[476]

. Во-вторых, и тот и другой тип существовали в обоих регионах, и лишь немногим, причем совершенно другим районам мира (например, Восточной Африке), некоторыми исследователями приписывается относительно автаркичный номадизм.

В целом типологическое различие между настоящими кочевниками и кочевниками по преимуществу не настолько велико, чтобы возникла необходимость в построении двух разных моделей этнического развития. В то же время оно достаточно велико, чтобы, строя одну модель, учитывать те результаты, которые связаны с превращением преимущественно кочевого населения в преимущественно оседлое.

* * *