«Это мое тело… и я могу делать с ним что хочу». Психоаналитический взгляд на диссоциацию и инсценировки тела

Она понимает это (не совсем ложным образом) так: я хочу, чтобы она просто бросила терапию и больше не приходила, я не хочу ее больше видеть. Я говорю, что я хочу лучше понять ее желание. Я предполагаю, что она, так сказать, теряет связь с реальностью, сливается со своим новым местом работы, маниакально, всесильно и триумфально обрубает предыдущие отношения (терапию). Она оставила и своего старого начальника, своего наставника. Мне приходит в голову, что она как некто, кто хочет жениться и бросает терапию от избытка чувств. Она говорит, что не может не только снять, но и купить ту новую квартиру. Она думала о том, чтобы купить ее, ведь в будущем у нее будет полноценная зарплата. Я реагирую несколько раздраженно и говорю, что она понятия не имеет («милое дитя», опять мой реактивный садизм), что это значит, купить дом или другую недвижимость, к тому же в ее возрасте, она же только получила свою первую настоящую работу после учебы. Только из-за того, что она разрывалась между тремя предложениями о работе. (Трое мужчин сражались за нее, и двоих из них она разочаровала, один из которых ее наставник, который годами поддерживал и защищал ее, в том числе и из-за ее колоссального истощения, и именно он отправил ее в терапию.) Тогда она говорит, что она все рассчитала и обдумала вместе с отцом, и они собираются купить квартиру вместе! Я реагирую несколько (слишком) возбужденно: «Ну, теперь ясно, это маниакальное слияние с отцом, тогда ей вообще больше никто на свете не нужен! (В этот момент я, к сожалению, не думаю о травматичном отыгрывании в родительском доме, когда она сидела на террасе с красным вином и сигаретой в очевидно сливающейся идентификации с отцом.) Она отвечает: «Вы так говорите, как будто я уже была у нотариуса, но это не так, и я пришла в итоге к тому, чтобы не покупать квартиру вместе с отцом!»

Это уже третий раз, когда внезапно возникают разрушительные силы, атакующие отношения, когда Натали оказывается в экзистенциально переживаемой с обеих сторон борьбе за власть в терапевтических отношениях, борьбе за самоутверждение, полной агрессивных эмоций как в переносе, так и в контрпереносе. Перед последними летними каникулами, когда я озабоченно (как в реальности, так и в контрпереносе!

) вынужден был задуматься, не следует ли ей лечь в клинику, я встретил агрессивный отказ, ей было проще бросить терапию, чем сделать это, она чувствовала, что я предал ее, хочу распрощаться с ней, нарушил свое обещание! В этой ситуации актуализировался материнский перенос, где мать переживалась как запрещающая, интрузивная и властная. К счастью, этот конфликт вылился в компромиссное решение регулярно обследоваться и консультироваться у семейного врача. Следующая ситуация недопонимания возникла из-за времени отпуска, и тогда тоже обе стороны отреагировали очень агрессивно. Моя настойчивость, питаемая агрессивной злобой (

я чувствовал себя преданным, в свою очередь), что все идет не по договоренности, что она не принимает во внимание отношения со мной, позволила ей заметить, насколько серьезно я воспринимаю эти отношения, и это опять же сделало возможным компромисс, она смогла прийти на сессию рано утром перед отъездом. Следует отметить и тот факт, что после выяснения отношений касательно этого конфликта Натали снова легко оказывается в состоянии соблюдать сеттинг, как будто все хорошо, как будто ничего не было, так что оба контрагента могут дальше работать, не ставя отношения под вопрос всерьез. Интересно и то, как часто и сильно в этих отношениях возникает «забывание в контрпереносе». Случившийся всего две недели назад конфликт совсем не пришел мне в голову, до того момента как я связал его с ее намерением завершить терапию. Так же не пришла мне сразу в голову сцена на террасе родительского дома, я вспомнил ее только как доказательство маниакального слияния. И после того как я поговорил с групповым терапевтом, и она рассказала мне о той самой групповой сессии. Группа совсем не была согласна с ее решением, группа дружелюбно отметила, что почти ничего о ней не знает и что она практически все прорабатывает в индивидуальной терапии, группа пришла к консенсусу, что она должна продолжать комбинированную терапию! Эту информацию я тоже забыл. В группе возникло представление, что она хочет как назло прервать позитивные отношения с «отцом»

(со мной). По моим ощущениям же я был материнским объектом, с которым она боролась за власть в фантазийном слиянии с отцом (новая работа, новый начальник, новые непринужденные отношения с отцом, взросление, автономия, превосходство над матерью, триумф!).