«Это мое тело… и я могу делать с ним что хочу». Психоаналитический взгляд на диссоциацию и инсценировки тела

16 июня 2009

Несколько стыдливо она рассказывает о том, что после последней сессии она отправилась домой в беспомощной злобе. Она не в последнюю очередь должна научиться принимать решения благодаря терапии, и сейчас она решила что-то и при этом снова не права! Год назад я сказал ей, что она переполнена злобой, тогда она это не поняла, но после последней сессии она готова была бросить в меня бомбу! Потом она сказала, что подписала договор. «Какой договор?» — спрашиваю я. Договор аренды, она нашла совершенно нормальное, приятное жилье в мансарде, это не квартира мечты, которую она хотела купить вместе с отцом. Хозяева квартиры живут в том же доме, они почти сразу же подружились, между ними возникла химия, она провела с ними (это молодая семейная пара с маленьким ребенком) два часа за кофе. Каждое утро она радостно предвкушает поход на новую работу, все ей в новинку, нужно подписывать тысячу бумаг. «Подписывать?» — уточняю я. Да, она получает все материалы и приборы для новой работы под расписку. Люди очень милы с ней, каждый день перед ней встают новые, интересные задачи. Кстати, она получила результаты экзаменов, и все математические предметы она сдала на пятерку, сообщает она триумфально. В школе у нее было так плохо с математикой, что мать говорила, что ей нужно было остаться на второй год. Она этого не сделала. Потом она узнала, что сама мать однажды осталась на второй год из-за математики!

Она с самого начала выстраивает сессию так, будто не было серьезного конфликта из-за окончания индивидуальной терапии.

За три минуты до окончания сессии она говорит: «Ах да, кстати, я придерживаюсь своего решения окончить терапию». Я совершенно ошеломлен этим внезапным переходом, чувствую себя низверженным до совершенно незначимого для нее положения (агрессия путешествует между нами от одного к другому). Я быстро обдумываю свои слова, потом говорю: «Нет, так не пойдет». Но ведь я сказал, что она может прекратить терапию в любой момент, возражает она. «Да, но я разговаривал с групповым терапевтом, и группа никоим образом не давала зеленый свет на прекращение оговоренной комбинированной терапии», — отвечаю я. Напротив, группа о ней почти ничего не знает, ей следует обсудить это в группе.

Разговор с групповым терапевтом: Натали долго говорила о своей проблеме, и группа проработала ее проблему очень дифференцированно, частично с юмором, частично с глубоким пониманием. Она хочет настоять на своем, но ведь изначально она хотела прервать групповую терапию. Группа спросила, действительно ли это так важно, приходить только раз в неделю, и если это не имеет значения, что она ради этого бросает, каковы отношения, не идет ли речь о простом упрямстве и желании настоять на своем во что бы то ни стало. Идет борьба за власть с матерью, но ее индивидуальный терапевт все время был так сказать союзником отца.

На следующих сессиях она больше не говорит о своем плане прервать индивидуальную терапию. На следующей сессии она передает мне записку с тремя датами, в которые она не может прийти из-за семинаров, последний из этих дней в середине октября, больше чем через три месяца, т. е. она решила остаться, не обсуждая это и не обмолвившись об этом ни словом.

Какие факторы в итоге привели к крайне позитивному развитию пациентки?

1. С самого начала она была принята в терапию такой как есть, несмотря на возникшие с самого начала контрпереносные чувства и желание не брать ее в терапию и перенаправить дальше, не брать на себя ответственность за нее ввиду ее крайне низкого веса (как нежеланного ребенка). Но от этих чувств удалось отстраниться.

2. Терапевт-мужчина стал триангулирующим проводником в конфликте с матерью в процессе деидеализации ее нереалистичного образа, а впоследствии и деидеализации отца. Терапия стала сопровождением на пути к новому сближению с обоими родителями по очереди, связанным с одновременными экспериментальными шагами Натали к выстраиванию собственных границ.

3. Неотъемлемой и особенной частью терапии стало возникновение тяжелых, экзистенциально опасных (угрожающих отношениям) агрессивных чувств, которые почти, но только почти привели к разрыву отношений. Мощнейшие конфликты разыгрывались вокруг сеттинга, времени сессий и особенно вокруг сильного, но преждевременного желания самостоятельности и освобождения.

4. Важно, что пациентка была в состоянии сделать терапию совместной игрой благодаря ее живым фантазиям и снам, а также способности все схватывать на лету, не без юмора, а иногда даже с саркастичной агрессией.